…Использование этого феномена киты могут оказаться более подходящим материалом для работ по созданию… чем приматы, как на том настаивает Гиллиус.
Фласк дочитал строчку и пожал плечами. Это звучало слишком уж научно… Отдать обрывок механику — пусть разбирается? Но тогда придется искать другой листок, а время поджимает. Ладно, потом он перескажет все своими словами.
Певец сложил бумагу несколько раз — получилась вполне сносная чашка. С гордым видом он протянул ее Планкету, но тот лишь пожал плечами. Механик даже не стал всматриваться в слова и буквы на бумажной кружке — просто зачерпнул черной жижи и вручил громиле.
— Вылей это на блок, — сказал он. Добровольный помощник ухнул и вновь растворился в темноте.
Какого бы состава ни была черная жижа, смазкой она оказалась превосходной. Планкет пару раз дернул трос со всей силы, и тот, наконец, поддался. Наверху оглушительно загремели блоки.
Планкет подтащил конец троса к черепу и пропустил через челюстную кость. Обдирая пальцы, механик завязал узел — половина дела сделана…
— Готово!
Добровольный помощник спустился, сжимая второй конец троса. Фласк почтительно посторонился. Кисти у громилы были крупные, волосатые сверх меры, с темными мозолями на костяшках. Даже сквозь одежду ощущалась мощная волна тепла — словно в грудной клетке у него был скрыт паровой котел и уголь закидывали лопатой.
— Раз, два… взяли! — скомандовал Фласк.
Планкет поднатужился — череп, даже очищенный от плоти и без металлической штуковины, весил все равно немало. Помощник навалился на трос — и череп ощутимо сдвинулся. Пошел, пошел! Планкет уперся плечом, рассчитывая своим весом добавить этой штуке ускорения, — но ноги тут же подкосились, и он рухнул коленями в вязкую жижу.
— Черт!
— Вы поаккуратнее, друг мой, — посочувствовал Фласк сверху. — Не нужно напрягаться, вы еще молоды. Вот сорвете спину или там почки. Вы когда-нибудь срывали почки?
Последний вопрос был адресован добровольному помощнику. Тот ответил хриплым «ургх», которое при желании могло означать что угодно.
— Вот видите, друг мой, даже наш приятель срывал почки. Неприятное, должно быть, ощущение…
— Помог бы лучше, — выдохнул Планкет. — Почки не срывают.
Наконец череп был поднят наверх и снят с тросов. Взмокший механик, проклиная все на свете, ухватился за челюстную кость — даже для троих череп был слишком тяжел. Спина хрустела от перенапряжения. Лицо Фласка багровым пятном маячило справа, слева темнел капюшон громилы-помощника.
— К во… к воротам, — пропыхтел Фласк.
С треском, натугой и ругательствами они двигались вперед. Протащили череп через весь ангар и выволокли во двор. В лицо ударил холодный ветер, Планкет жадно глотнул воздуха. Все тело жутко болело, механик чувствовал — еще чуть-чуть, и он развалится на части.
Во дворе стояло нечто, весьма отдаленно напоминающее грузовое авто. Обещанный Лампиером транспорт.
— Это то, о чем я думаю? — прохрипел Планкет.
— Ага, — сказал певец. — Карнавальная тележка.
За рычагами сидел старый моряк. Фокси извлек из-за пазухи одну из сигар, ранее принадлежавших певцу, и принялся крошить ее складным ножом, набивая трубку. Физиономия Фласка тоскливо вытянулась. Чиркнула фосфорная спичка. Лицо моряка осветилось красным и тут же скрылось за клубами дыма.
— Поехали? — сказал моряк. — Всем по местам! А это еще кто?
В ответ глухо проворчали. Фокси с добровольным помощником посмотрели друг на друга. Потом один хмыкнул, другой переступил с ноги на ногу — и разошлись.
Фокси сжалился над компаньонами и подогнал тележку ближе. Но все равно, прошло немало времени, прежде чем они подняли череп и закрепили. Все это время Планкет ругал себя, что с самого начала не догадался зацепить трос на повозке, — так бы они давно вытащили череп из бассейна и, небось, были бы уже на полпути к Музею. Проклятье… А как они собираются затаскивать череп в зоологический зал? По лестнице на тележке не проедешь… Планкет решил не забивать пока голову — на месте будет видно.
Наконец череп был закреплен на кузове. Среди деревянных рыб и раскрашенных морских гадов он смотрелся на удивление естественно, словно всегда там был.
Добровольный помощник отступил назад, в тень ангара.
— Уходите? — спросил Планкет.
Громила что-то пробормотал в ответ.
— Прощайте, друг мой, — пафосно сказал Фласк. — Примите заверения в моем совершеннейшем к вам почтении…
Планкет поморщился. Глупости какие! Нельзя же так благодарить за помощь! Механик шагнул к громиле, шаря по карманам. Пальцы коснулись прохладного металла. Вот оно! На цепочке закачался, отблескивая латунью, старый хронометр.
— На память, — сказал Планкет.
Из-под капюшона блеснул единственный глаз — который внезапно показался Планкету мудрым и всезнающим. Добровольный помощник что-то проворчал. Хронометр утонул в его громадной черной ладони.
— Пожалуйста, — ответил Планкет. — Может, еще увидимся.
Он проводил взглядом приземистую фигуру в брезентовом плаще и покачал головой. Почему-то случайная встреча больше не казалась случайной. В душе проклюнулся слабый, робкий еще росток надежды. Все будет хорошо. Планкет выпрямился. Все будет…
— Эй, замухрышка! — раздался сварливый голос Фокси. — Уснул, что ли?
Планкет вздохнул. Пора было возвращаться в Музей.
23. Сиамский парад
Кит появился из переулка и устремился вниз по бульвару, разбрызгивая на ходу разноцветные искры. В свете газовых фонарей длинное бумажное тело блестело и переливалось самыми невероятными красками. Чудище раскачивалось на бамбуковых шестах, как на тоненьких ножках. Гротескная голова моталась из стороны в сторону. Чтобы с ним совладать, потребовалось человек тридцать, никак не меньше, и все равно казалось, что не они несут кита, а оживший левиафан тащит их за собой. Часть секций порвалась в лохмотья, но веселящихся вокруг людей это ничуть не смущало. Они радостно кричали всякий раз, когда в распахнутой пасти взрывалась очередная петарда.
Щурясь от вспышек, Планкет смотрел на праздничное шествие. Толпа окружила повозку в считаные мгновения, и ничего не оставалось, кроме как присоединиться к процессии. Фокси хмурился, отстукивая ногой замысловатый ритм. Повозка и раньше двигалась еле-еле, а сейчас механик ничуть бы не удивился, если бы их обогнала черепаха.
Над толпой расползались запахи Пуэбло-Сиама — вязкие ароматы черного пороха, опиума и жареной рыбы. Треск ракет и хлопушек мешался с лязгом цимбал, криками и песнями. Планкет где-то читал, что истинное назначение карнавального шума — отпугивать злых духов. Механик прекрасно понимал кетополийскую нечисть: от такого грохота он бы и сам давно сбежал на континент.
