Циклоп неразборчиво буркнул в ответ. Удрать сейчас было бы самым правильным решением, но он медлил. Угрозы от человека не исходило, и он надеялся, что мнимый полицейский скоро уберется. Тогда можно будет спрятаться в своем прежнем убежище.
— Люблю вот так невинно развлечься иногда! Голос — страшное оружие! Бывало, гаркнешь где-нибудь в варьете: «Ограбление! Деньги и драгоценности на стол!» Официанты роняют подносы, дамы визжат, кавалеры под столами прячутся…
Циклоп осторожно попятился от разговорчивого спасителя.
— Куда же вы торопитесь, друг мой, — заволновался артист. — Сделайте милость, остановитесь! Мне нужна ваша помощь! Чок-дэ!
Циклоп прекратил пятиться. Чок-дэ он понимал. Человек мигом растерял гонор и зачастил:
— Дело буквально пяти минут. Тут недалеко. Нам с приятелем нужно поднять… одну штуку. Совсем небольшую, уверяю вас. Вы, как человек бывалый, справитесь одной левой рукой. А мы поможем.
Он схватил беглеца за рукав и потянул за собой. Циклоп сам не заметил, как поплелся следом за своим бесцеремонным спасителем. В конце концов, размышлял он вяло, вдвоем с этим человеком меня вряд ли кто заподозрит. Он привлекает к себе столько внимания, что спутника просто не заметят.
Идти и впрямь оказалось недалеко. Путь их лежал к Стаббовым пристаням, и вскоре спутники оказались в огромном ангаре, размерами соперничавшим со складом, в котором Циклоп сегодня побывал в шкуре механического Кальмара. Там их дожидался невысокий человечек в смешных окулярах.
— Знакомьтесь, — артист сделал широкий жест, обводя рукой сразу обоих. — Норман Планкет, гениальный Механик. И господин… пожелавший остаться неизвестным.
Планкет вежливо поздоровался. Циклоп буркнул в ответ, надеясь, что его приветствие не прозвучало грубо. Он боялся выдать себя неосторожным движением или звуком и потому предоставил людям самим развивать столь неожиданное знакомство, а сам осторожно осмотрелся.
В ангаре расположились два бассейна. Один из них был пуст, а в другом лежал остов кашалота. Огромный череп животного был изуродован непонятной конструкцией, как будто тому пытались заменить часть костей гротескными металлическими деталями да бросили на полдороге. Циклоп вздохнул, это было ему знакомо. Еще одна жертва человеческой любознательности. Над бассейном располагалась система блоков, вероятно предназначенная для транспортировки пойманных китов.
— Тут у нас небольшая проблема, — сказал артист. — Эту штуку нужно поднять.
Он показал на голову кашалота и развел руками, как бы извиняясь за такое глупое желание. Похоже, устройство наверху незадачливые люди попросту не заметили.
Циклоп показал пальцем на свисающий трос лебедки.
Планкет скрипнул зубами и сжал кулаки. Кажется, в душе он проклинал себя за головотяпство. Избегая дальнейших разговоров, Циклоп подошел к закрепленной у стены деревянной лестнице и в пару прыжков оказался под потолком. Пройдя по скрипучей балке, он развязал закрепленный на ней трос и сбросил конец людям.
Приятели подцепили череп и постарались тянуть. Но не тут-то было, сил у этих двоих явно недоставало. Циклоп неторопливо слез по лестнице и взялся третьим. Под пустую болтовню Фласка и напряженное пыхтение Планкета череп, наконец, удалось вытащить из бассейна.
Кое-как, ругаясь и сопя, случайные сообщники доволокли свою странную добычу до выхода из ангара. Там их уже поджидала нелепо размалеванная повозка странной конструкции. Похоже, она удивила даже новоявленных приятелей Циклопа.
— Это то, о чем я думаю? — спросил растерянно Планкет.
— Карнавальная барбюнская тележка, — подтвердил Фласк.
В тележке за рычагами сидел пожилой мужчина в бушлате. Пока он крошил в трубку длинную сигару, Циклоп пытался вспомнить, где он видел этого старика. Вот этот самый бушлат, совсем недавно… Точно! Циклоп даже фыркнул от удивления. Пьянчужка, у которого он несколько часов назад украл ботинки!
— А это еще кто? — спросил старик, смерив Циклопа подозрительным взглядом, в котором беглецу почудилось узнавание.
Циклоп не стал представляться и, повернувшись так, чтобы его ботинки не были видны из-под плаща, помог приятелям взвалить на тележку череп. Пришла пора прощаться. Фласк стал молоть что-то напыщенное и великосветское, но быстро запутался в словах. Его товарищ порылся в карманах и достал старый хронометр. Протянул Циклопу.
— На память, — просто сказал он.
Циклоп взял подарок и даже ухнул что-то благодарное. Никогда в жизни ему ничего не дарили.
— Пожалуйста. Еще увидимся, — ответил Планкет.
Тележка тронулась, скрипя каждой деталью, а Циклоп в который раз за сегодняшний день отправился на поиски убежища.
* * *
Снег падал на волны и мгновенно исчезал, будто хотел спрятаться в море от низкого темного неба. У пристани мягко качались, сухо постукивая бортами, паровые джонки. Вокруг было тихо, лишь где-то совсем далеко разноголосо шумел Карнавал. В богатых кварталах давали салют. Хрустальная Башня, сияющая тысячей огней, казалась далекой, как никогда.
Опять кровоточила рана на боку. Ничего, у него еще есть время отдохнуть. Поспать пару часов и под утро пробраться к воздушному вокзалу.
Циклоп огляделся. Вокруг не было ни души. Он осторожно спустился в первую попавшуюся джонку. «Колесница Богов» — было написано на правом борту. Все равно, думал он, какая теперь разница, главное — отдохнуть пару часов, а утром меня уже здесь не будет. Он удобно устроился на корме, отставив ботинки и завернувшись с головой в пахнущие рыбой сети, и впервые за последние сутки крепко уснул под привычное тиканье Интеллектуальной Машинки.
Он не проснулся, когда на борт джонки ступил молодой человек в рясе ионита с узелком в руках. Священник принял швартовый от оставшегося на пристани лодочника и сказал вместо прощания:
— Вы, сударь, сходите все-таки покаяться. Я иду к китам, но вдруг у меня не выйдет… Покайтесь, и Господь простит.
Человек на пристани не ответил. «Колесница» тихо отошла от причала и вскоре растворилась в предрассветных сумерках.
Циклоп крепко спал.
ЧАСТЬ IV. ТАНГО ЖЕЛЕЗНОГО СЕРДЦА
БИЛЕТ В ОДИН КОНЕЦ: ИСТОРИЯ КАТОРЖНИКА
Утро наполнило комнату непривычной тишиной. Ни грохота кашля, ни надрывного сипения. Вместо приглушенного бормотания и шаркающих шагов — невнятный гул откуда-то снаружи. Мерное бзденьканье по ржавой рельсе сменилось тиканьем ходиков.
Тишина была необычной, неправильной.
Ощущение неправильности добавляла упругая женская грудь, чудно умещающаяся в правую ладонь. В полудреме Роберт улыбнулся и пустил ладонь в экспедицию: по мягкой, слегка прохладной коже, под которой угадывались хрупкие ребра; по крутому изгибу бедра. Когда ладонь натолкнулась на оборку чулка, за спиной заворочались. Бабочки поцелуев запорхали по шее и плечу Роберта. Это окончательно выдернуло его из сна.
