Он потянулся и тут же почувствовал, что в левый висок упирается что-то тупое и твердое.
— Ммм, — недовольно промычал Роберт.
Бабочки исчезли, а за спиной, слегка коверкая гласные, проворковали:
— Доброе утро, господин О'Нил.
— Ммм, — согласился Роберт, все еще усердно цепляясь за сон, и принялся шарить под подушкой. В руку легла рифленая рукоять револьвера. Боб лег на спину и вытащил кольтовский «фронтир». Тупая боль в левом виске осталась на месте.
Роберт поморщился и открыл глаза. В луче тусклого света, продиравшегося меж задернутых тяжелых штор, сидящая рядом девушка казалась выточенной из черного дерева. Блеснули жемчужные зубы, и она оседлала Роберта. Боб моргнул и понял, что с ним разговаривает «старшая» из дамочек — мулатка.
— Господин О'Нил желает что-нибудь? — Ее указательные пальцы описали два полукруга по груди Роберта и начали щекотать дугу шрама. Прошлись навстречу друг другу от плеч к солнечному сплетению, встретились, стали опускаться к животу.
— Помыться, сигару и виски, — прикрыв глаза, прикинул Роберт. И уточнил: — Но сначала виски.
Девушка перестала наглаживать размашистый игрек кончиками пальцев. Толкнула бедро напарницы:
— Джесс! Джессика! — Та встрепенулась. — Набери мистеру О'Нилу ванну. С пеной, солью и маслом.
Фраза прозвучала приказом, но темненькая на всякий случай вопросительно глянула на Роберта. Он кивнул. От резкого движения в голове закачался маятник.
Вид мраморной, качающей бедрами статуи, идущей в ванную комнату, заставил маятник слегка сбавить амплитуду.
— Э…
— Намоби, — подсказала темнокожая.
— Да, — согласился Роберт. Внезапно он понял, что в комнате довольно прохладно. — Двойной безо льда.
Намоби соскочила с кровати и принялась колдовать у трюмо. В зеркале отражались ее вздернутые темные соски, плотные, как дикие вишенки. За стеной загудели, поднатужились трубы, и шум бьющей о чугун воды вскоре сменился журчащим бульканьем. Через минуту Роберт уже пил, оперевшись о спинку кровати, а Намоби пыхала дымом, не давая сигаре остыть, и вовремя протягивала ему для затяжки.
— Господин О'Нил, — Джесс вышла из ванной и картинно изогнулась, поднимая что-то с пола у входной двери. Роберт еще раз смог оценить прелести девушки, сравнить с мулаткой. В те времена, когда он только приехал в Кето, такая парочка называлась «кофе с молоком». Две одинаковые, как отливки из одной формы, девки — темная и белая. Высший сорт в сфере постельных удовольствий. Город встречал его по первому классу…
Блондинка поймала оценивающий взгляд и выдала наимилейшую улыбку:
— Вам конверт.
— Положи на трюмо, — ухмыльнулся Роберт.
— Что-нибудь еще, господин О'Нил?
Боб сел, утопив дубленые стопы в пружинистый ворс ковра, пощелкал пальцами в сторону вешалки и закутался в тут же поданный махровый халат.
Немного согревшись, Роберт прислушался к маятнику. Он исчез. Вода жизни, выдержанная двенадцать лет на Зеленом Острове, даже в этой дыре делала свое дело — на Роберта навалилось благодушие:
— Пожалуй, нет, девочки. Можете одеваться.
Под шум юбок и треск корсетов он медленно поднялся и подошел к трюмо. Желтым прямоугольником лежал на полированном дереве конверт. Вычурными изгибами синели на бумаге «Р. Д. И. Н.».
«Твою мать, — подумал Роберт. — Нил — это река в Африке. Меня зовут — О'Нил!»
— Простите, что? — отвлеклась от завязок на чулке Намоби.
— Все нормально, — буркнул Роберт. Он понял, что думает вслух. Настроение ухудшалось с каждой секундой, но ему все еще хотелось быть галантным с первыми за такой долгий срок женщинами. Боб пригубил виски прямо из горла и взял бумажник. — Вот, девочки. По двадцать крон каждой.
Деньги напугали девок больше, чем острозубые дикари с болот Синвилья.
— Ну что вы, господин О'Нил, для друзей господина Шульца мы работаем бесплатно, — закудахтала темненькая.
— Да ладно вам, девочки, — отмахнулся Роберт и вновь приложился к бутылке. — Вы отработали этих рыбок честно. Берите, я не буду морзянить о своей благодарности, — подмигнул он, глядя, как на хорошеньких мордашках жадность борется со страхом. — Слово ирландца; — вколотил последний гвоздь Боб.
— Спасибо, господин О'Нил, — спрятала деньги за корсаж мулатка.
Роберт махнул рукой, мол, не стоит благодарить. Хмель вновь ударил в голову, вышибая утренний клин из виска. Боб облизал губы, тихо радуясь, что к нему вернулось приятное расположение духа. Он уже бросил лед в стакан, когда блондинка подала голос:
— Простите, господин О'Нил.
— Ну? — повернулся он к девушкам.
— Господин О'Нил, — у выхода Джесс теребила юбку. Щеки ее горели и были похожи на персики, — а вы и вправду тот самый Дикий Ирландец? — выпалила она, набравшись смелости.
Старшая цыкнула, но было поздно. Ноздри Роберта вздрогнули.
— Кто?
— Ну, — замялась девушка, осознав, что отступать некуда. — Мадам Тюрэ обмолвилась перед выездом…
— Язык бы вырвать вашей мамке, — процедил Боб. — Значит, так, девочки. — Он поставил стакан, расплескав виски. — Я был с вами добр, и если хотите уберечь свои ласковые язычки, забудьте эту ночь. А мамке скажите, что она ошиблась. Или мне сказать?
— Мы все поняли, господин, не думайте волноваться, — затараторила темненькая. — В нашей службе все строго конфиденциально.
Роберта позабавила заученность фразы.
Старшая приняла удар на себя, пыталась сгладить волну, старалась говорить уверенно, щедро плеская в голос ласки пополам с истомой. На блондинку же было жалко смотреть.
Вспомнились длинные волосы, взметавшиеся под потолок этой ночью. Умелые губы и руки, гибкие тела.
Ночью жар соперничал с нежностью, свежесть полевых цветов — с тяжелым дурманом африканских благовоний.
Поглаживания и покусывания. Стоны и крики.
Кофе и молоко.
— Ладно, девочки, — вновь взялся за стакан Роберт. — Я надеюсь, все будет конфиденциально.
— Не думайте сомневаться, господин, — присела в реверансе Намоби.
— Всего наилучшего, — вторила ей Джесс.
Когда дверь закрылась, Роберт покосился на телефон. Отель принадлежал Семье, и на его памяти аппаратами обставляли только верхние этажи. Боб поднял трубку.
— Да? — раздалось после гудков.
— Это из гостевой комнаты, — Боб прервал метание взгляда отельмейстера по лампочкам коммутатора. — Там сейчас две прилипалы будут срываться.
— Табанить? — отозвались в трубке.
Роберт на секунду задумался. Восемь лет рудников вырвали его из каши Кетополиса. И теперь, вернувшись сюда, он вдруг испугался. Ему захотелось приказать мальчикам на входе накормить девок илом. Лишь бы они не выдали, не шепнули городу, что он, Дикий Ирландец, вернулся.
