Питс перестал пыхтеть, уставился на стол, на котором поблескивали инструменты. Теперь к ним присоединились пузатая колба и стеклянная пипетка.
— Серная. Концентрированная, — подтвердил Роберт.
Питс побледнел так, что его кожа стала цвета рыбьей желчи, и зло глянул на Ирландца глазами-щелочками.
Роберт отхлебнул из бутылки, прочистил горло и начал:
— Ситуация непростая, Джеки. Шульцу нужен сиамский ларец. И он нужен ему к утру. Это с одной стороны. С другой — я уже восемь лет мечтаю вышибить тебе мозги. — Питс снова засопел, шумно раздувая свои новые ноздри. — Мы могли бы провернуть это дельце, Джеки, и, возможно, ты бы и дальше коптил небо. Но я потратил слишком много времени, пока ты занимался своей внешностью. Скоро совсем стемнеет, — Роберт щелкнул крышкой хронометра, — и теперь у меня к тебе только один вопрос. Как ты собираешься ночью достать со дна ларчик?
Питс промычал короткую фразу.
— Повтори-ка, — Роберт вытащил кляп, но далеко убирать не стал.
— Я покажу тебе, где он, Бобби, — просипел Питс.
— Конечно, покажешь, конечно, — Ирландец взял в руки кусачки и проверил ногтем заточку. — И покажешь не так, как показывал Шульцу. Вот только что в этом проку? Или у тебя есть лодка, глубинное оборудование?
— Я могу достать его сам, — немного помолчав, ответил Питс.
Роберт прицокнул и выдернул из кобуры револьвер.
— Так и знал, что попусту теряю время. Конечно, ты и это можешь, Ушлый! Вот только я не собираюсь провести остаток ночи, бегая за тобой по Кето. Жаль, — Роберт сдавил пухлые желтые щеки и вставил дуло Питсу в рот. — Бенни очень огорчится, узнав, что мы не нашли шкатулку. Да и я, — хрустнул взводным механизмом Роберт, — в общем-то, тоже расстроен.
Палец медленно начал давить на спуск.
— Ы-ы-ы! — заголосил Питс.
— Что? — Ирландец вытащил ствол.
— Мы шможем ее доштать, Бобби! Шможем доштать шкатулку к утру! — Роберт ослабил хватку. — Я, я не бросил ларец за борт. Я привязал его к цепи фарватерного буя, а потом, когда все уштилилось, вернулся.
— Врешь, — прищурился Роберт.
— А по-моему, он не врет.
— Я думаю — вода все это, — с сомнением ответил Боб.
Питс сглотнул и выдохнул:
— Шкатулка в «Мечте моряка».
— Что? Ты хочешь сказать, что схоронил ее в портовом борделе? — усмехнулся Роберт.
— Да, там, в синей комнате у Марты есть комод. В его задней стенке тайник. Одно время я жил с ней и хранил в нем бобы.
Страх поутих, и последние слова Питс говорил медленно, будто через силу.
— Только такой барбюн, как ты, Джеки, мог так обгальюниться. Ты думаешь, шкатулка все еще там?
— Марта не знала о тайнике. Давай проверим. Что ты теряешь?
— Да, — поддержал Ушлого голос, — а что мы теряем?
Роберт посмотрел на свое отражение в оконном стекле. На Кето навалилась ночь.
На улице неслаженный хор затянул что-то ухарское. Рабочие, которых на Втором Прикосновении было уже больше, чем клерков, разминались перед завтрашним праздником. В хмельное многоголосие иногда вклинивалось грохотание фейерверков, доносившееся из Пуэбло-Сиама.
Роберт снова посмотрел на часы — терять и вправду было особо нечего.
— Ладно, Джеки. Давай попробуем. Но учти, если там пусто или ты попытаешься сорваться — я тебя на линьки пущу. — Ирландец вложил кольт в кобуру, не спеша достал из саквояжа пружинный риггингнайф. Срезал веревки и, глядя на Питса, елозящего посиневшими кистями между колен, спросил: — Кстати, Ушлый, а правду морзянят, что ты себе жабры вшил? — Питс хмуро кивнул. — А куда? — Роберт оттопырил ворот заляпанной бурым рубашки.
— В спину, под лопатки.
— Под лопатки, — недобро протянул Ирландец. — Если твои жабры захотят оторваться от меня хотя бы на два ярда, я в них свинца насыплю. Чтоб нырялось глубже. Понял?
Питс промолчал.
* * *
Воздух в кабаке был тяжелый, дымный и кислый. Рваная мелодия заводного клавесина едва перекрывала стоящий гул. Призывно колыхая пышными юбками, по залу ходила пара дамочек. Они иногда останавливались у столиков, наклонялись и что-то шептали морякам, кивали в сторону широкой лестницы, ведущей на второй этаж.
Роберт оглядел завсегдатаев-выпивох, заприметил грузную фигуру в углу за стоящим особняком столиком. Он стоял под лестницей, торцом к стене, украшенной здоровыми, в рост, деревянными панелями. На одной из них очень натурально подмигивала большегрудая русалка. Роберт ткнул локтем Джеки и подошел к трактирщику:
— Эй, любезный!
Любезный перестал поучать официанта в задрипанном переднике и обмерил взглядом новых гостей:
— Желтомордых не обслуживаем.
Джеки облизал губы, засопел. Здоровяк за столиком под лестницей отставил кружку и смотрел трезво, внимательно. Роберт осклабился в ответ и продолжил:
— Мне нужна Марта.
— Ты плохо слышишь? Желтомордых мы не обслуживаем. Пусть твой приятель подождет на улице.
Разговор начал утомлять Роберта. Он резко вытянул руку в лицо трактирщику, зацепился за ямку под ухом, сжал челюсть, надавил на глазное яблоко.
— Не дергайся, — Роберт чуть потянул на себя, — и дверной пусть сидит ровно. Ну! — большой палец надавил сильнее. Трактирщик коротко махнул рукой. Вскочивший было здоровяк остановился, но за стол, однако ж, не сел.
— Мне нужна Марта из синей комнаты, — отчеканил Роберт.
— Да она, она уж почти год не работает! — заторопился трактирщик. Роберт чуть ослабил хватку. — Сейчас это комната Надин.
— Надин, так Надин, — Ирландец разжал пальцы и повернулся к лестнице. Дверной сверлил его взглядом, крутя желваками. — Идем, — Роберт толкнул Питса.
— Но она занята, — попытался остановить их трактирщик.
— А мы ненадолго, — бросил через плечо Роберт и, проходя мимо дверного, снова осклабился: — Даже не думай, мальчик. Калеки в твоем деле не нужны.
Роберт пропустил Питса вперед и, когда они оказались на втором этаже, вынул револьвер. Длинный коридор заканчивался большим окном, выходящим на море. Одна из стен была размалевана фривольными картинками, в другой выстроились палитрой прямоугольники дверей. Дальняя отворилась — из комнаты вывалился краснолицый, по виду клерк. Отер усики, нахлобучил котелок. На ходу полез в рукава добротного кашемирового редингота. И только тогда увидел сначала Питса, а потом дуло кольта.
— А с виду такой приличный господин, — укоризненно покачал головой Роберт. И загоготал, глядя, как стремительно бледнеет любитель прилипал. — Пшел!
Клерк пустил с места и кубарем скатился по лестнице. Внутри Роберта пружиной начало раскручиваться нехорошее, шальное веселье.
