Однако стоило Клешне принять стаканчик-другой кетополийского рома в теплой компании подельников, как вспоминалась совсем другая история — Мариус уверял, что проиграл пальцы в морской покер.
«Карточный долг — святое! — подняв одинокий мизинец к потолку, он обводил цепким взглядом собутыльников. — Проиграл — отдавай! А надо резать себя, чтобы расплатиться с везучим сукинсыном, — вперед! Да так, чтобы тому тошно стало от выигрыша. Наживую, не морщась, своей рукой! Неторопливо, словно хлеб нарезаешь. И в глаза ему гляди, пока не увидишь, как бледнеет. Пусть знает, что ежели ты так с собой можешь поступить, то ему, в случае чего, вдвойне обернется!»
Артуро все пытался угадать, какого Клешня роду-племени, но не преуспел. Предки контрабандиста в равной мере могли оказаться и австрийцами, и греками, и каталонцами, — и даже имя не подсказывало ничего. Мариус, гражданин мира.
Однако при всех своих чудачествах Клешня пользовался весомой репутацией среди криминального сброда Мертвого и Горелой. И даже вполне добропорядочные обитатели Кетополиса рекомендовали его друг другу, когда припекала нужда достать что-то не слишком законное. В отличие от большинства других контрабандистов Мариус в молодости получил неплохое образование и при необходимости мог вести себя как человек, вхожий в свет. Пользуясь этим, он приманивал к себе аристократов, как росянка насекомых.
— Так где она? — стараясь не показать своего нетерпения, спросил Артуро.
— Граф, граф! Вы что забили плавниками, как макрель в сети? — миролюбиво поддел его Клешня. — Дельце-то особое, с таким грузом по городу не побегаешь. Вы приехали — теперь я спокойно подвезу ваш товар. Все как договаривались. Пойдемте!
Не дожидаясь ответа, контрабандист повернулся и зашагал прочь. С трудом уняв противную дрожь, Артуро двинулся за ним, стуча тростью по неровной, местами выкрошившейся брусчатке. Рука его поминутно ныряла в карман, чтобы прикоснуться к револьверу.
Клешня нырнул в узкий проулок, подошел к заколоченной досками крест-накрест двери, потянул ручку на себя. По заваленной битым кирпичом лестнице провел Артуро на второй этаж. Здесь явно жили — пахло табаком и чем-то мясным.
— Располагайтесь, граф!
Двупалой рукой Клешня показал на промятый засаленный диванчик, а сам подошел к окну. Приоткрыв форточку, он по-особенному свистнул.
— Кофе не предлагаю — дрянной, — сообщил Мариус, отвернувшись от окна. — С тех пор как мы сожгли Суматру, даже бирманские сорта отдают дымом.
Артуро неохотно присел на самый краешек дивана — стоять в дверях показалось ему унизительным.
— Как вам это удалось? — чтобы чем-то занять себя, спросил он. — Подобно Орфею спустились в чрево мира? Знаете, я благодарен вам, Мариус!
— О, — в полутьме лицо Клешни вдруг показалось совсем детским, кукольным, — никто не станет раскрывать секреты своего мастерства, граф! Тем более, в таком деликатном деле, как похищение живого… существа.
Сердце де ла Коста зачастило — даже от косвенного упоминания той, ради кого молодой аристократ оказался в этом мрачном и неподобающем месте.
…Впервые Артуро увидел ее почти три недели назад. Вместе с Паоло Веццо — и по настоянию последнего — он инспектировал одну из своих контор на окраине деловой части города. Они уже покидали заведение, когда на улице появилась эта морлочка. Рядом с ней ковыляли еще двое сгорбленных пещерников, закутанных в брезентовые макинтоши. Троицу сопровождал клерк из городской службы, а позади, держась на небольшом расстоянии, вышагивали еще и двое полицейских. Наличие последних было обязательным: наверху морлоков не жаловали. Позже Веццо пояснил Артуро, что обычно подземных жителей вызывают наверх, только когда возникают какие-нибудь сложности с поставками — в катакомбы или, наоборот, на поверхность. По своей воле перемещаться по улицам полиса обитатели подземелий не решались, опасаясь иррационального страха толпы, легко переходящего в ненависть и агрессию.
Лица морлоков, бредущих по обе стороны от девушки, закрывали дыхательные маски: пещерники привыкли к атмосфере подземелий. Наверху они задыхались. А вот морлочка, видимо в силу своей юности, обходилась без респиратора. На памяти Артуро это был первый случай, когда он увидел лицо подземного обитателя так близко. На секунду аристократ даже сбился с шага. Де ла Коста успел рассмотреть узкое, почти треугольное лицо, слабо выраженные, скошенные скулы, маленький подбородок и над всем этим огромные глаза, похожие на два влажных отшлифованных опала. А затем морлочка заметила пристальный взгляд молодого человека, вздрогнула и торопливо надвинула капюшон так низко, как только могла. Широкий рукав съехал вниз, обнажив выжженные на запястье цифры: 16782.
Уже вернувшись домой, Артуро понял, что впервые за долгое время у него появилось желание, требующее утоления.
Морлочку нельзя было назвать красивой. Любой на месте де ла Коста едва ли нашел бы девушку даже просто привлекательной. Угловатая сутулая фигура, непропорциональная длина конечностей, шишковатые, словно слегка вывернутые суставы, анемичная кожа — все это очень сильно отстояло от классических канонов красоты. Морлочка не походила ни на одну из женщин, ходивших по поверхности, и уж всяко уступала внешностью тем дамам — от светских львиц до слободских кокоток, — с кем Артуро случалось познакомиться ближе.
Но в том и крылась суть — уставшего и пресытившегося прелестями жизни аристократа покорила неестественная красота вырождения.
— Все знают, что морлоки воруют человеческих детей, но украсть ребенка у морлоков? — двумя днями позже хохотал в дешевой таверне Клешня, слушая сбивчивые объяснения молодого де ла Коста.
— Она уже не ребенок! — дергался Артуро, осознавая всю нелепость и мерзостность своего желания.
— Нет, ну прям шекспировские страсти! Парочка, которой не суждено быть вместе! — восторженно вопил Мариус, колотя кулаком по столу. — Морлоки-Капулетти — и мы, живущие сверху Монтекки! Глядишь, так появятся свои, кетополийские, Ромео и Джульетта! Любовная связь вопреки законам божьим и человеческим!
А потом потребовал еще выпивки и начал намеками обозначать цену…
— Манилочку? — Клешня сел на подоконник, достал портсигар, предложил Артуро сигарилью.
Де ла Коста отрицательно качнул головой.
— Как знаете!
В отсвете уличного фонаря блеснула гравировка на стальном корпусе спиртовой зажигалки. Клацнула крышка, яркий язычок пламени осветил лицо контрабандиста. Клешня с удовольствием затянулся.
— Постойте-ка, Мариус… — прищурился Артуро. — Мне кажется или это у вас действительно…
Клешня довольно рассмеялся, выпуская облако табачного дыма:
— Точно так, граф ла Коста!
Самым неудачным предприятием, в которое Артуро вложил карманные деньги чуть ли не на месяц вперед, — а случилось это, когда отец еще здравствовал и молодому аристократу приходилось вдумчиво подходить к текущим тратам, — оказалась «сиамская рогатка». Рыбацкая шхуна волокла под днищем привязанный на относительно тонкий леер тюк с тщательно упакованным грузом. На подходе к Стаббовым пристаням лоцман проводил судно строго над вбитой на мелководье рогатиной, выструганной «с секретом». Леер обрывался, намертво застревая в распиле, груз оставался под водой, невидимый никому, — и оставалось лишь забрать контрабанду, приплыв ночью на простой шлюпке.
