Однако прежде чем заняться едой, все вышли из дома и
собрались на заднем дворе в полукруг — больше нигде не было места, способного
вместить такое количество людей. Появился священник, человек. Это немного
удивило меня, но я предположила, что, живя в человеческом городе, дампиры
посещают человеческую церковь. И для большинства людей дампиры ничем не
отличались от них, поэтому священник наверняка думал, что его пригласили в
обычный дом. Присутствовали и немногие живущие в городе морои, но и они тоже
более-менее могли сойти за людей — правда, очень бледных — если следили за тем,
чтобы не демонстрировать свои клыки. Люди не ожидали увидеть тут ничего
сверхъестественного, а раз так, то никакие сомнения не закрадывались в их
головы, даже когда они сталкивались с чем-то таким нос к носу.
Постепенно наступила тишина. Солнце уже садилось, западная
часть неба полыхала оранжевым, повсюду протянулись длинные тени. Священник
совершал заупокойную службу по-русски, его речитатив в темнеющем дворе звучал
мистически.
Мне приходилось слышать заупокойные службы только
по-английски, но ощущение возникало то же самое. Собравшиеся то и дело
крестились. Я не понимала слов, поэтому просто смотрела и ждала, чувствуя, как
горестный голос священника проникает в душу. Любовь к Дмитрию нарастала внутри,
словно приближающаяся буря, но я старалась сдержать эмоции, утаить их в своем
сердце. Когда поминальная служба закончилась, сверхъестественное напряжение,
охватившее всех, рассеялось. Люди снова задвигались, обнимали Беликовых, жали
руку священнику. Вскоре он ушел.
Приступили к еде. Все рассаживались с полными тарелками, где
могли найти местечко, как в доме, так и во дворе. Никто из гостей не знал меня,
и Беликовым тоже было не до меня. Они были слишком заняты, бегая туда и
обратно, чтобы никого не обделить вниманием. Сидни в основном сидела рядом со
мной, мы вели легкий разговор, и ее присутствие действовало на меня
успокаивающе. Мы сидели на полу в гостиной, прислонившись к стене рядом с
этажеркой. Сидни, как обычно, только ковыряла еду, что заставило меня
улыбнуться. Было что-то успокаивающее в этой ее уже ставшей знакомой привычке.
Покончив с едой, люди продолжали разговаривать, собравшись
небольшими группами. Я ничего не понимала, естественно, но постоянно упоминалось
имя: Дмитрий, Дмитрий. Это напоминало неразборчивый шепот, издаваемый
призраками, и вызывало тягостное ощущение, будто я сейчас задохнусь; снова и
снова повторяемое имя давило на сердце. Дмитрий, Дмитрий. В какой-то момент это
стало просто невыносимо. Сидни куда-то ушла, и я выбежала из дома, чтобы
вдохнуть свежего воздуха. Кто-то разжег на заднем дворе костер, вокруг него
сидели люди и тоже разговаривали о Дмитрии. Ну, я и пошла на передний двор, а
потом на улицу.
Далеко заходить я не собиралась. Ночь была теплая, ясная, в
темном небе ярко сияли луна и звезды. Меня одолевали противоречивые чувства, и
теперь, когда рядом никого не было, я позволила долго сдерживаемым эмоциям
вырваться наружу вместе с бесшумно текущими по щекам слезами. Миновав пару домов,
я села на обочину, радуясь, что вокруг так тихо. Это мирное состояние, однако,
продлилось совсем недолго — мой острый слух уловил звук голосов, приближающихся
со стороны дома Беликовых. Показались три фигуры. Один был морой, высокий и
худощавый, а остальные дампиры. Подойдя, они остановились передо мной. Я
подняла взгляд и посмотрела в темные глаза мороя. На службе я эту троицу не
видела, но лицо мороя показалось мне знакомым. Я криво улыбнулась ему.
— Эйб Мазур, надо полагать.
Девять
— Я думала, ты мне снился, — сказала я.
Дампиры заняли вокруг мороя оборонительные позиции. Лицо
Эйба было тем самым странным, которое я видела после сражения в сарае, то теряя
сознание, то снова приходя в себя. Он был старше меня, по возрасту ближе к
Алене. Черные волосы, эспаньолка, очень смуглый для мороя. Если вы видели
смуглого или загорелого человека, который болен и от этого бледнеет, то это был
как раз тот оттенок смуглоты. В его коже определенно присутствовал какой-то
пигмент, и сильная бледность лишь подчеркивала его. Больше всего поражала его
одежда — длинный, черный, явно безумно дорогой плащ и темно-красный кашемировый
шарф, под которым посверкивало какое-то золотое украшение; в одном ухе сверкала
золотая серьга. Поначалу все это навело меня на мысль, что он либо пират, либо
гей, но спустя мгновение я изменила свое мнение. Что-то в его облике говорило о
том, что он переломает ноги любому, вставшему на его пути.
— Снился? Такое мне не часто приходится слышать, — заговорил
морой с еле заметной улыбкой и на некоторое время задумался. — Иногда я являюсь
людям в ночных кошмарах.
Он не был ни американцем, ни русским; я не смогла распознать
акцент.
Что происходит? Он пытается своей скверной репутацией
произвести на меня впечатление или запугать? Сидни определенно не боялась его,
но относилась к нему со здоровой настороженностью.
— Ты, видимо, уже знаешь, кто я, — сказала я. — Возникает
вопрос: что ты здесь делаешь?
— Нет. — Улыбка стала шире. — Вопрос ставится иначе: что ты
здесь делаешь?
Я сделала жест в сторону дома Беликовых.
— Я приехала на похороны.
— Ты не по этой причине появилась в России.
— Я приехала в Россию, чтобы рассказать Беликовым, что
Дмитрий мертв, поскольку никто больше не потрудился сделать это.
Это было удобное объяснение моего появления здесь, однако
под пристальным взглядом Эйба по спине побежали мурашки. Как и Ева, та безумная
старая женщина, он не верил мне, и я остро ощутила, насколько он опасен,
несмотря на свою ярмарочную внешность.
Эйб покачал головой, улыбка полностью исчезла.
— Это тоже не подлинная причина. Не лги мне, девочка.
Я мгновенно взъерепенилась.
— А ты не допрашивай меня, старикан. Разве что ты готов
рассказать, зачем ты и твои дружки рискнули проехать по ночной дороге, чтобы
спасти Сидни и меня.
Дампиры Эйба напряглись, услышав слово «старикан», но, к
моему удивлению, он снова улыбнулся — хотя эта улыбка не затронула его глаз.
— Может, я просто выручил вас.
— Вряд ли — судя по тому, что я слышала. Ведь это ты
заставил алхимиков послать Сидни со мной.
— Да? — Он дугой выгнул бровь. — Это она рассказала тебе?
Ммм... Не следовало ей так поступать. Ее начальству это не понравится. Совсем
не понравится.
Проклятье! Снова я брякнула, не подумав. Мне не хотелось
причинять Сидни неприятности. Если Эйб действительно в некотором роде «крестный
отец» мороев — как она его называла? Змей? — не сомневаюсь, он способен
воздействовать на алхимиков с той целью, чтобы они еще больше осложнили Сидни
жизнь.
— Я вынудила ее рассказать мне все, — соврала я. — Угрожала
ей в поезде. Это было нетрудно — она и так до смерти боялась меня.
