Спустившись вниз, я обнаружила, что спят все, кроме Алены.
Она домывала тарелки после ночного угощения и, казалось, была удивлена моим
появлением. Как и я сама.
— Не рано ли для тебя? — Спросила она.
Я посмотрела на кухонные часы и удивленно открыла рот.
Оказывается, я отправилась спать меньше четырех часов назад!
— Господи! Солнце хоть встало?
Удивительно, но оно уже встало. Алена предложила приготовить
мне завтрак, но Ева снова заявила, что нас поджимает время. Мой желудок вроде
бы хотел еды, но в то же время я чувствовала отвращение к ней, поэтому не знала,
как на него подействует воздержание.
— Не важно, — сказала я. — Давайте пойдем и покончим с этим.
Ева удалилась в гостиную, вскоре вернулась с большой сумкой
и, как и следовало ожидать, вручила ее мне. Я взяла ее и повесила на плечо. В
ней явно что-то лежало, но не тяжелое. Ева ушла в другую комнату, принесла еще
одну большую сумку, и я повесила ее на то же плечо. Эта оказалась потяжелее, но
пока спина не жаловалась.
Когда она удалилась в третий раз и вернулась с огромной
коробкой, я почувствовала нарастающее раздражение.
— Что это?
Я взяла у нее коробку; казалось, она набита кирпичами.
— Бабушке нужно, чтобы ты отнесла все это, — объяснил Павел.
— Да, — сказала я сквозь стиснутые зубы. — Похоже, здесь
фунтов пятьдесят.
Ева принесла еще одну коробку и поставила ее поверх первой.
Эта последняя тяжелой не была, но теперь это уже не имело значения. Алена
бросила на меня сочувственный взгляд, покачала головой и вернулась к своим
тарелкам, по-видимому не решаясь спорить с Евой.
После этого Ева наконец отправилась в путь, а я за ней,
стараясь и коробки удержать, и не дать сумкам свалиться с плеча. Измученное
похмельем тело не хотело тащить весь этот груз, но я знала, что сил у меня
хватит; как-нибудь уж справлюсь. Павел бежал рядом со мной; может, чтобы
сообщить мне, если Ева велит прихватить еще что-нибудь по дороге.
Казалось, весна вступала в свои права в Сибири намного
активнее, чем в Монтане. Небо было чистое, и утреннее солнце удивительно быстро
согревало воздух. Отнюдь не летняя погода, но достаточно неприятная для мороев,
вздумавших погулять.
— Ты знаешь, куда мы идем? — Спросила я Павла.
— Нет, — жизнерадостно ответил он.
Несмотря на свой возраст, Ева задала такой темп, что мне с
моим грузом приходилось прикладывать усилия, чтобы не отстать. В какой-то
момент она оглянулась и сказала что-то.
— Она удивляется, что ты не можешь идти быстрее, — перевел
Павел.
— Ага, а я-то удивляюсь, почему она именно меня выбрала
тащить весь этот груз.
— Она говорит, что если ты и вправду убила столько стригоев,
то это для тебя не должно быть проблемой, — снова перевел Павел.
Я испытала огромное облегчение, когда мы достигли центра
города... вот только мы продолжали двигаться дальше.
— Ох, хватит! — Воскликнула я. — Куда, черт побери, мы идем?
Не оглядываясь, Ева продребезжала что-то.
— Бабушка говорит, что дядя Дима никогда столько не
жаловался, — перевел Павел.
Конечно, мальчик ни в чем не был виноват; он всего лишь
выполнял роль переводчика. И все же каждый раз, когда он говорил, мне хотелось
врезать ему ногой. Тем не менее я безропотно несла свою ношу и за оставшуюся
часть пути не произнесла ни слова. В определенной степени Ева была права. Я —
охотница на стригоев, а Дмитрий никогда не стал бы жаловаться, выполняя
безумные капризы старой леди. Он просто терпеливо делал бы то, что должен.
Я попыталась мысленно вызвать образ Дмитрия и почерпнуть из
него силы. Снова вспоминала наше свидание в сторожке, то, как мои губы ощущали
прикосновение его губ, и чудесный запах его кожи, когда я прижималась к нему. Я
почти слышала, как он шепчет мне на ухо, что любит меня, что я прекрасна, что я
единственная... От этих мыслей наш поход с Евой приятнее не стал, но, по
крайней мере, выносить его было немного легче.
Мы шли почти час, пока наконец не добрались до какого-то
маленького дома, и я, истекая потом, была готова рухнуть от облегчения. Дом был
одноэтажный, деревянный и далеко не новый, однако выходящие на три стороны окна
прикрывали изящные голубые ставни с белыми узорами. Тот же несколько кричащий
способ использования цвета, который я видела на зданиях в Москве и
Санкт-Петербурге. Ева ногой стукнула в дверь. Сначала никакой реакции не
последовало, и я запаниковала, испугавшись, что нам придется тащиться обратно.
Наконец дверь открыла женщина. Моройка. Лет тридцати, очень
хорошенькая, с высокими скулами и рыжеватыми волосами. При виде Евы она
испустила удивленный возглас, улыбнулась и по-русски приветствовала ее. Бросив
взгляд на Павла и меня, женщина быстро отступила в сторону и впустила нас
внутрь.
Поняв, что я американка, она тут же перешла на английский.
Удивительно, сколько здесь людей, владеющих двумя языками. В США такое
встретишь не очень часто. Кивнув на стол, она предложила мне поставить все
туда, что я и сделала с огромным облегчением.
— Меня зовут Оксана. — Мы пожали друг другу руки. — Мой муж,
Марк, сейчас в саду и скоро придет.
— Я Роза.
Оксана предложила нам кресла, мне — деревянное, с прямой
спинкой, однако в тот момент оно показалось желанней, чем мягчайшая кровать. Я
испустила вздох облегчения и вытерла со лба пот. Оксана тем временем
распаковывала принесенное мной.
Сумки были полны того, что осталось от похоронной трапезы. В
верхней коробке оказались тарелки и кастрюли, которые, как объяснил Павел,
брали у Оксаны взаймы. Наконец Оксана открыла нижнюю коробку, и — держите меня
четверо! — она была набита кирпичами.
— Вы, наверно, подшутили надо мной... — простонала я.
Сидевшая в другом углу гостиной Ева выглядела очень
самодовольно. Оксана пришла от подарков в восторг.
— Ох, Марк будет просто счастлив получить их. — Она
улыбнулась мне. — Очень мило с твоей стороны принести все это.
— Рада помочь, — сухо ответила я.
Открылась задняя дверь, и вошел мужчина — Марк, надо
полагать. Высокий, крепкого сложения; судя по седым волосам, значительно старше
Оксаны. Вымыв руки над кухонной раковиной, он присоединился к нам, и тут, когда
я увидела его лицо, меня ждал еще один сюрприз. Разница была не только — и не
столько — в возрасте. Он оказался дампиром. Мелькнула мысль — может, это не
Марк, муж Оксаны? Однако, представляя его мне, она назвала именно это имя, и на
меня обрушилась истина во всей ее красе: моройка и дампир — супружеская пара.
Конечно, наши расы все время были тесно связаны. Но брак? Позор — в моройском
мире.
Я постаралась скрыть удивление и вести себя максимально
вежливо. Казалось, Оксана и Марк очень интересуются мной, хотя больше говорила
она. Марк просто смотрел и слушал с выражением крайнего любопытства на лице. Я
распустила волосы, и скрытые под ними татуировки не могли выдать мой статус отказницы.
Может, Марку просто было интересно, как американская девушка сумела найти
дорогу в самое сердце этой безбрежной страны. Может, он думал, что я собираюсь
стать «кровавой шлюхой».
