— Как я уже сказал, она интересная личность. Остроумная.
Общительная. Красивая.
То, как он сказал «красивая», зацепило меня. Я снова отвела
взгляд, теребя в пальцах свисающий с шеи голубой назар и пытаясь разобраться в
своих чувствах. Адриан сообразил быстрее меня.
— Неужели ты ревнуешь, маленькая дампирка?
Я подняла на него взгляд.
— Нет. Если бы я была склонна ревновать тебя, то уже
давным-давно свихнулась бы, учитывая всех девушек, с которыми ты развлекаешься.
— Эйвери не из тех девушек, с которыми развлекаются.
И снова мне послышалась теплота в его голосе. Даже
мечтательность. Вообще-то это не должно было беспокоить меня. Напротив, мне
следовало радоваться, что он заинтересовался другой. В конце концов, я очень
долго убеждала его оставить меня в покое. Одним из условий, на которых он дал
мне деньги для этой поездки, было обещание предоставить ему возможность попытаться
стать для меня больше чем другом, когда — и если — я вернусь в Монтану. Если он
начнет встречаться с Эйвери, у меня одной заботой станет меньше.
И, честно, будь это кто угодно, кроме Эйвери, я, наверно,
ничего не имела бы против. Но почему-то идея того, что он подпал под ее
очарование... Это было чересчур. Разве недостаточно того, что благодаря ей я
теряю Лиссу? Как такое могло случиться — чтобы одна девушка могла так легко
занять мое место? Она вот-вот украдет у меня лучшую подругу, а теперь еще и парень,
который клялся, что я — единственная, кого он хочет, всерьез задумывается о
том, чтобы заменить меня ею.
«Ты лицемерка, — произнес суровый голос внутри. — Ты ведь
сама покинула их, и Лиссу, и Адриана, почему же теперь недовольна тем, что
кто-то другой входит в их жизнь? Они имеют полное право жить, как хотят».
Я встала, не в силах сдержать злость.
— Послушай, мы уже достаточно сегодня поговорили. Могу я
вернуться в свой сон? Мне неинтересно слушать, какая замечательная Эйвери и
насколько она лучше меня. И я все равно не скажу тебе, где я.
— Эйвери никогда не ведет себя словно капризное дитя. И она
не стала бы обижаться, если бы кто-то беспокоился о ней настолько, чтобы время
от времени проведывать ее. Она не лишила бы меня шанса узнать больше о моей магии
из параноидального страха, что кто-то помешает ее безумной попытке убить своего
бойфренда.
— Не смей называть меня капризным ребенком! — Взорвалась я.
— Ты законченный эгоист, думающий только о себе. Это всегда проявлялось во всем
— взять хотя бы этот сон. Ты удерживаешь меня против моей воли, потому что это
забавляет тебя.
— Прекрасно, — холодно сказал он. — С этим покончено. И
вообще покончено со всем между нами. Я больше не вернусь.
— Хорошо. Надеюсь, на этот раз так и будет.
Его зеленые глаза были последнее, что я увидела, прежде чем
проснуться в своей постели.
Я села, тяжело и часто дыша. Было ощущение, что мое сердце
разбито; казалось, я вот-вот расплачусь. Адриан прав — я вела себя как
капризный ребенок. Набросилась на него, когда он совсем этого не заслуживал. И
тем не менее... Это было сильнее меня. Я скучала по Лиссе. Я даже скучала по
Адриану. А теперь эта красотка занимает мое место, просто потому, что в отличие
от меня никуда не собирается уходить.
«Я больше не вернусь».
И впервые за все время у меня возникло чувство, что он
действительно не вернется.
Тринадцать
На следующий день была Пасха. Все встали рано и суетились,
собираясь в церковь. В доме пахло изумительно, так он пропитался запахами
Алениной стряпни. В животе урчало, и я спрашивала себя, сумею ли дотянуть до
праздничного обеда, который она приготовила. Хотя с Богом у меня отношения
сложные, я часто посещала церковь. В основном в порядке любезности и чтобы не
выделяться из общей массы. Дмитрий ходил в церковь, потому что обретал там мир,
и я невольно задавалась вопросом — а вдруг, когда я сегодня буду там, на меня
снизойдет озарение, что же мне делать дальше?
По сравнению с остальными я выглядела довольно жалко. Все
принарядились, а у меня не было ничего, кроме джинсов и нескольких рубашек.
Заметив мое смятение, Виктория одолжила мне белую блузку с кружевами. Она была
чуть-чуть тесна мне, но все равно выглядела хорошо. Войдя вместе с Беликовыми в
церковь, я оглянулась по сторонам и подивилась тому, как Дмитрий мог находить
утешение в крошечной академической церкви, если он вырос, посещая эту.
Она была огромна, здесь хватило бы места для четырех наших
церквей. Высокий, сводчатый потолок с росписью; золотое убранство и иконы
святых, казалось, занимали все стены. Величественное зрелище подавляло,
ослепляло. Воздух был насыщен ладаном так густо, что я действительно видела
дымку.
Народу собралось множество, и людей, и дампиров; более того,
я с удивлением заметила даже нескольких мороев. По-видимому, приезжие морои
были достаточно набожны, чтобы ходить в церковь, какими бы грязными делами они
тут ни занимались. И если уж речь зашла о мороях...
— Эйба тут нет, — заметила я Виктории, оглянувшись вокруг.
Она стояла слева от меня, Алена справа. Он не произвел на
меня впечатления сильно религиозного, но я ожидала, что он будет преследовать
меня и здесь. Наша последняя стычка все еще заставляла меня нервничать.
— Он покинул город?
— Думаю, он мусульманин, — объяснила Виктория. — И,
насколько я в курсе, он все еще здесь. Каролина видела его сегодня утром.
Проклятый Змей! Значит, он не уехал. Как он выразился?
«Хороший друг или скверный враг». Я промолчала, и Виктория бросила на меня
озабоченный взгляд.
— Он не проворачивает здесь никаких темных делишек. Просто
встречается с кем-то по делу, а потом исчезает. Не думаю, будто он способен
причинить тебе вред, но сейчас ты беспокоишь меня. У тебя какие-то
неприятности?
Отличный вопрос.
— Не знаю. Похоже, он интересуется мной, вот и все. А я не
могу понять почему.
Ее лицо омрачилось.
— Мы не допустим, чтобы с тобой что-то случилось, — сказала
она твердо.
Я улыбнулась — потому, что она беспокоилась обо мне, и
потому, что в этот момент ужасно походила на Дмитрия.
— Спасибо. Дома есть люди, которые, возможно, ищут меня, и
мне кажется, Эйб поэтому интересуется мной.
Мило, правда? Учитывая, что речь идет о человеке, готовом
отправить меня в США любыми способами или просто сделать так, чтобы я исчезла
навеки.
Виктория, казалось, почувствовала, что я смягчила ситуацию.
— Я не позволю ему причинить тебе вред.
Началась служба, и мы замолчали. Священник прекрасно
справлялся со своей ролью, но молитвы читал, естественно, по-русски, как на
заупокойной службе, и никто не собирался мне ничего переводить. Это не имело
значения. Погрузившись в созерцание окружающей красоты, я просто растворилась в
ней. Слева от алтаря со свода на меня глядел золотоволосый ангел.
