— Вовсе нет. Я хочу сказать, что в тебе есть огонь,
побуждающий постоянно шевелиться, стремиться делать мир лучше, помочь тем, кого
ты любишь. Ты не можешь стоять на месте, и это одно из твоих замечательных
качеств.
— Только одно? — Спросила я вроде бы легкомысленно, но его
слова вызвали в душе трепет.
Я чувствовала, что он гордится мной.
— Одно из многих. — Он сел и посмотрел на меня. — Итак,
никакой спокойной жизни в сторожке для тебя. По крайней мере, пока не станешь
совсем старой.
— За сорок?
Он раздраженно покачал головой и встал, не сочтя нужным
отшутиться в ответ. Тем не менее он смотрел на меня с той же нежностью, которую
я слышала в его голосе. В нем было и восхищение, и я подумала, что никогда не
буду чувствовать себя несчастной, пока Дмитрий считает меня прекрасной и
удивительной. Наклонившись, он протянул мне руку.
— Пора идти.
Он помог мне встать, и мы держались за руки чуть дольше
необходимого. Потом мы разомкнули их и обозрели результаты своих трудов. Два
идеальных снежных ангела — один намного выше другого. Осторожно шагнув внутрь
каждого, я наклонилась и обвела линией голову сначала одного, потом другого.
— Что это? — Спросил Дмитрий.
— Ореол, — с улыбкой ответила я. — В самый раз для небесных
созданий вроде нас.
— Это уже натяжка.
Несколько мгновений мы разглядывали своих ангелов — там, где
только что лежали бок о бок. Хотелось бы, чтобы мои слова насчет оставленной
нами метки в горах были правдой, но я понимала, что следующий же снегопад
накроет их своей белизной и не останется ничего, кроме воспоминаний.
Дмитрий мягко дотронулся до моей руки, и без единого слова
мы зашагали к машине.
По сравнению с этим воспоминанием о нем и о том, как он в
горах смотрел на меня, ангел, глядящий на меня в церкви, казался бледным и
скучноватым. Это не его вина.
Вкусив хлеба и вина, прихожане снова заняли свои места. Я не
подходила к причастию, но некоторые слова священника были мне понятны. Жизнь.
Смерть. Грехопадение. Вечность. Мне хватало знаний обо всем
этом, чтобы уловить общий смысл. Спорю, что в этом ряду присутствовало и слово
«воскрешение». Я вздохнула, вот бы и впрямь можно было с легкостью победить
смерть и вернуть к жизни тех, кого мы любим.
По окончании службы я вместе с Беликовыми покинула церковь,
в меланхолическом настроении. У выхода некоторые люди обменивались яйцами.
Виктория объяснила, что это здешняя традиция. Люди, которых я не знала,
подарили несколько яиц и мне, я пожалела, что мне нечем одарить их. И как,
интересно, я все эти яйца съем? Некоторые были просто покрашены в разные цвета,
на других нанесены искусные узоры.
Все, казалось, испытывают потребность поболтать после
службы, и мы тоже остановились снаружи. Друзья и родственники обнимались,
пересказывали друг другу сплетни и слухи. Я стояла рядом с Викторией, пытаясь
следить за ходом разговоров, которые велись и по-английски, и по-русски.
— Виктория!
Мы обернулись и увидели приближающегося к нам Николая. Он
одарил нас — в смысле, конечно, ее — ослепительной улыбкой. В честь праздника
он приоделся — рубашка цвета полыни, темно-зеленый галстук — и выглядел
изумительно. Я глянула на Викторию, интересуясь, произвел ли его вид на нее
хоть какое-то впечатление. Увы. Она вежливо улыбнулась, искренне радуясь
встрече с ним, но ничего романтичного тут не было. И снова мелькнула мысль о ее
таинственном «друге».
С Николаем были двое парней, которых я уже видела прежде.
Они приветствовали и меня. Как и Беликовы, они, похоже, считали меня
неотъемлемым элементом здешней жизни.
— Ты не передумала пойти на вечеринку к Марине? — Спросил
Николай.
Я почти забыла об этой вечеринке, на которую он пригласил
нас, когда мы впервые встретились. Тогда Виктория согласилась, но, к моему
удивлению, сейчас покачала головой.
— Нет. У нас есть свои планы.
Это стало новостью для меня. Возможно, предстоит что-то, о
чем я пока не знала, хотя сомнительно. Возникло чувство, что она лжет, и, как
преданная подруга, я не стала опровергать ее слова. Однако было больно
смотреть, как вытянулось лицо Николая.
— Правда? Нам будет недоставать вас.
— Увидимся в школе.
Похоже, это его не утешило.
— Да, но...
Внезапно взгляд Николая переместился с ее лица за наши
спины. Он нахмурился. Мы с Викторией обернулись, и я почувствовала, как ее
настроение тоже изменилось.
К нам приближались трое парней, все дампиры. Ничего
необычного я в них не заметила — не считая самодовольных ухмылок, — но на лицах
других собравшихся около церкви дампиров и мороев возникло то же выражение, что
и у моих собеседников. Взволнованное. Обеспокоенное. Смущенное. Парни
остановились рядом с нами.
— Я так и думал, что ты здесь, Коля, — сказал один на
превосходном английском, и до меня не сразу дошло, что он обращается к Николаю.
Я никогда не понимала, по какому принципу у русских
образуются уменьшительные имена.
— Я не знал, что ты вернулся, — натянуто ответил Николай.
Я заметила между этими двумя явное сходство — те же волосы с
бронзовым отливом и худощавое сложение. Братья, надо полагать.
Взгляд брата Николая переместился на меня. Он просиял.
— А это, должно быть, та самая американская отказница.
Меня не удивило, что он знал, кто я. После поминальной
службы местные дампиры рассказывали удивительные истории об американской
девушке, которая сражалась со стригоями, но не имела знаков окончания школы и
обязательства служить стражем.
— Роза, — представилась я.
Я не знала, что на уме у этих парней, но не собиралась
выказывать никаких признаков страха перед ними. Ему, казалось, понравилась моя
уверенность. Мы пожали друг другу руки.
— Я Денис. — Брат Николая кивнул в сторону своих друзей. — А
это Артур и Лев.
— Когда ты вернулся в город? — Спросил Николай, по-прежнему
не выказывая радости по поводу этой встречи.
— Только сегодня утром. — Денис посмотрел на Викторию. — Я
слышал о твоем брате. Мне очень жаль.
Виктория, сохраняя жесткое выражение лица, вежливо кивнула.
— Спасибо.
— Это правда, что он погиб, защищая мороев?
Мне не понравилась усмешка в тоне Дениса, но, опередив меня,
ему ответила Каролина. Я не заметила, как она подошла. Встреча с Денисом,
похоже, ее тоже не обрадовала.
— Он погиб, сражаясь со стригоями. Как герой.
Денис пожал плечами, игнорируя возмущенные нотки в ее
голосе.
