— Почему... Что... — Язык отчасти заплетался. — Ты же
сказал, что оставляешь выбор за мной...
— Он по-прежнему за тобой, — ответил Дмитрий. Его глаза были
широко распахнуты, он тоже тяжело дышал, чувствовалось, что он потрясен не
меньше меня. — Я сделал это не с целью пробудить тебя, Роза. Такого укуса
недостаточно. Просто ради удовольствия...
Его рот снова приник к моей шее, и мир вокруг исчез.
Двадцать
Последующие дни были похожи на сон. По правде говоря, я даже
не могу точно сказать, сколько дней прошло. Может, один. Может, сто.
Я не отличала день от ночи. Было время с Дмитрием и время
без него. Он стал моим миром. Время становилось мукой, когда его не было рядом.
Я старалась как-то занять себя, но, казалось, оно тянется вечно. В эти моменты
моим лучшим другом стал телевизор. Я часами лежала на кушетке, лишь отчасти
следя за происходящим на экране. Под стать остальной роскоши помещения,
телевизор оказался спутниковым, позволяющим ловить некоторые американские
программы. Чаще мне было все равно, на каком языке идет вещание, на английском
или на русском.
Инна продолжала заботиться обо мне. Приносила еду, стирала
одежду — теперь я носила платья — и молча, в своей обычной манере, дожидалась,
пытаясь понять, нужно ли мне что-нибудь еще. Мне ничего не требовалось — по
крайней мере, от нее. Мне нужен был только Дмитрий. Каждый раз, когда она
уходила, я вспоминала, что вроде бы должна сделать что-то, кажется, пойти
следом за ней, вот что. У меня был план использовать ее для побега. Теперь он
утратил для меня свою привлекательность. Слишком много хлопот.
И потом в конце концов приходил Дмитрий, и серое однообразие
прерывалось. Мы лежали на моей постели в объятиях друг друга. Секса как
такового не было, но мы целовались и ласкали друг друга, зачарованные чудом
прикосновения наших тел, иногда почти обнаженных. Спустя какое-то время я уже
едва верила, что когда-то его новый облик пугал меня. Конечно, глаза все еще
слегка шокировали, но он был такой замечательный, такой невероятно сексуальный.
И после того, как мы обнимались и разговаривали — иногда часами, — я позволяла
ему укусить меня. Какой кайф! Удивительный поток изысканных химикалий уносил
прочь все проблемы. Даже мои сомнения относительно существования Бога исчезали
в эти моменты, потому что — конечно, конечно же! — в укусе ощущалось
божественное прикосновение. Это был рай.
— Дай мне взглянуть на твою шею, — сказал он однажды.
Мы, как обычно, лежали — я на боку, он прижимался к моей
спине, одной рукой обнимая за талию. Я перекатилась и откинула волосы с шеи. На
мне был темно-синий сарафан из легкого, обтягивающего материала.
— Уже? — Спросила я.
Он обычно кусал меня в конце посещения. Отчасти я страстно
жаждала укуса, предвкушая необыкновенный кайф, но и моменты «до того»
доставляли мне удовольствие. Именно тогда уровень эндорфинов в крови был ниже
всего, и я могла еще поговорить. Мы вспоминали сражения, в которых участвовали,
или обсуждали, как он представляет себе нашу жизнь, когда я стану стригоем.
Никаких особых сантиментов — но все равно приятно.
Я приготовилась к укусу, в предвкушении выгнувшись дугой. К
моему удивлению, он не склонился ко мне и не вонзил зубы в мою шею. Вместо
этого он достал из кармана ожерелье — то ли из белого золота, то ли из платины,
я точно не знаю, с тремя темно-голубыми сапфирами размером с четвертак. На этой
неделе он дарил мне много драгоценностей, и, клянусь, одна была прекраснее
другой.
Я в изумлении смотрела на эту красоту, любуясь игрой
драгоценных камней. Он надел украшение мне на шею и застегнул его. Провел
пальцами по краям ожерелья и одобрительно кивнул.
— Прекрасно. — Его пальцы скользнули к бретельке сарафана,
потом под нее; по коже пробежала волна трепета. — Подходит одно к другому.
Я улыбнулась. В прежние времена Дмитрий почти никогда не
дарил мне подарков — просто не имел для этого средств, правда, я прекрасно
обходилась без них. Теперь он буквально заваливал меня подарками.
— Где ты взял его? — Спросила я.
Металл холодил разгоряченную кожу, но не так, как его
пальцы. Дмитрий лукаво улыбнулся.
— У меня есть свои источники.
Критический голос в голове, временами ухитряющийся пробиться
сквозь туман, в котором я жила, заметил, что я увлеклась опасным вампиром.
Однако его предостережения были тут же подавлены и канули обратно в облако
моего дивного существования. Стоит ли из-за чего-то расстраиваться, когда
ожерелье так красиво? Внезапно в голову пришла мысль, показавшаяся мне
забавной.
— Ты прямо как Эйб.
— Кто?
— Мужчина, которого я как-то встретила. Эйб Мазур. Он
воровской босс, он преследовал меня.
Дмитрий замер.
— Эйб Мазур преследовал тебя?
Мне не понравилось мрачное выражение его лица.
— Да. И что?
— Зачем? Чего он хотел от тебя?
— Не знаю. Он все время выспрашивал, зачем я приехала в
Россию, но в конце сдался и просто требовал, чтобы я уехала. Думаю, кто-то на
родине нанял его, чтобы он нашел меня.
— Держись подальше от Мазура. Он опасен. — Дмитрий
разозлился, и это мне ужасно не нравилось.
Спустя несколько мгновений, однако, он успокоился, снова
провел пальцами вдоль моей руки и еще ниже спустил бретельку.
— Конечно, такие люди не будут представлять проблему после
твоего пробуждения.
Где-то в глубине сознания мелькнула мысль, что Дмитрий знал
ответы на мои вопросы — относительно того, чем занимался Мазур. Однако разговор
об Эйбе расстраивал Дмитрия, меня это испугало, и я поспешно сменила тему.
— Что ты делал сегодня?
Я осталась довольна своей способностью поддерживать
нормальный светский разговор. Было трудно сосредоточиться, учитывая эндорфины и
ласки Дмитрия.
— Кое-какие поручения для Галины. Обед.
Обед. Очередная жертва. Я нахмурилась. Ощущения, которые это
известие породило во мне, были вызваны не столько отвращением, сколько...
ревностью.
— Ты пил кровь ради удовольствия?
Он провел губами вдоль моей шеи, прихватывая кожу зубами, не
прокусывая ее. Я тяжело задышала и прильнула к нему.
— Нет, Роза. Просто еда, вот и все. Очень быстро. Ты
единственная, с кем я получаю удовольствие.
Эти слова вызвали у меня чувство самодовольного
удовлетворения. Противный мысленный голос тут же заметил, что для меня это
невероятно мерзкое и извращенное восприятие. Я постаралась не слушать его и
переключилась на предвкушение укуса — обычно это заставляло голос разума
умолкнуть.
Я коснулась его лица, провела рукой по удивительным,
шелковистым волосам, которые всегда любила.
