Чтобы понять, что говорит пес, он положил руку на обрубок хвоста.
— Кто предначертал тебе такую смерь? — спросил он пса. — Что ты сделал?»
Филип К. Дик. «Божественное Вторжение»
Перед вами темный двойник «Спондуликсов». И здесь тоже разношерстная компания неудачников придумывает, как объехать по кривой систему. Но в мире Рори Хонимена нет зла как такового, и в этом — огромная разница между его историей и трагедией Шенды Мур, обездоленной любовью.
Как указывает предпосланная рассказу цитата, я попытался воспроизвести или позаимствовать немного всеобъемлющего сочувствия Фила Дика к нелепому страдающему человечеству (с приправой Братьев Эрнандес). Надеюсь, я не посрамил его художественного или духовного наследия.
Мои познания о сантерии почерпнуты исключительно из книги Миджен Гонзалес-Уиппер «Сантерия: религия» («Хармони букс», 1989), за что приношу ей благодарность.
1
Воспоминания о Тридцать Седьмом Инженерном батальоне
Может, стоит завести собаку… Собака — домашнее животное, постоянный спутник, тот, с кем нужно возиться — вдруг да поможет?
Но опять же — а если нет? Так трудно знать наперед, так трудно решиться.
Учитывая его уникальную ситуацию. Именно его бедствие. Его дополнительную меру мучений.
Привнеся неизвестный фактор в печальное уравнение своей жизни, он, возможно, окончательно запутает решение, и любой вероятный ответ навсегда окажется за гранью его способностей к философскому анализу. (Если предположить, что на вопрос в основе его жизни или жизни вообще кого-либо на свете в принципе существует ответ.)
Но без предварительной попытки — откуда взяться уверенности?
И все же: смеет ли он пытаться?
Сколь бы глупой ни казалась дилемма, она ставила его в тупик, и, по всей видимости, только его одного.
У других как будто подобных проблем не возникало.
Казалось, у всех знакомых Турмена Свона имеются собаки. У всех, с кем он ежедневно сидел в «Кофейне Каруна». (Слово «друзья» после столь кратного знакомства не шло на язык, хотя он и начинал понемногу воспринимать их так.) Шенда, Бадди, Чунг'эм, Син-Син, Верити, Вот-так-Виб… Все были собаковладельцами, все до последнего. Крупные собаки или шавочки, дворняжки или чистопородные, спокойные или гавкучие, сдержанные или резвые, лохматые или ухоженные — их собаки были всех мастей. Но одно, как заметил Турмен, у этих собак было общее: они были неразлучны с хозяином или хозяйкой, безоглядно преданы и сторицей воздавали за самое мелкое внимание.
Зовите это любовью за отсутствием менее аморфного слова.
Турмену немного любви не помешало бы.
Загремело дешевенькое радио в часах: не зная про бессонницу Турмена, дурацкий будильник включился понапрасну. Устройство было единственным предметом у него на тумбочке. Раньше тут стояла фотография Кендры и Кайла в рамке, но когда оборвались звонки и перестали приходить письма, он убрал снимок бывшей жены и сына в одинокий чемодан на верхней полке шкафа.
Турмен уже несколько часов лежал без сна, но не находил в себе сил встать с кровати. В последнее время он мало спал. С самой войны.
Войны, которая за столь короткий срок обрушила на него столько загадок, которая столь многое изменила — для него, во всяком случае.
Горнило неба. Песок, лакированный кровью. Сальные, мутные, черные тучи…
Он ковырялся в одном из набитых боеприпасами, заставленных бочками с горючим бункеров, из которых состоял захваченный укреплабиринт в Камиссийе: Турмен закладывал там заряды, которые обрушат бункер, как тайфун бамбуковую хижину. Защитный костюм он не надел — ему и в голову не пришло, что это может понадобиться. Начальство уж точно на костюме не настаивало. Пыльные солнечные лучи лезли в стенные щели. Из-под шлема сочился пот. Он отхлебнул воды из литровой бутыли и вернулся к работе. От его ловких движений эхо прокатывалось по гулкой бетонной комнате, похожей на печь по жару и ощущению.
Но что именно в ней пеклось?
Турмен был так поглощен подсоединением проводов, что не заметил гостей.
— Специалист Свои.
Турмен подскочил, как кузнечик.
В дверном проеме стоял майор Риггинс. С ним был гражданский.
Рядом с гражданскими всем бывало не по себе, и Турмен не исключение. Но в этом малом было еще что-то, совсем уж непонятное.
От тонкого, как прут в тюремной решетке, и такого же несгибаемого, одетого в дорогой, континентального покроя костюм, столь неуместного в военизированной пустыне, мужчины исходила неумолимая угроза, как от рептилии. При виде его невольно вспоминалась нацелившаяся на муху игуана, и это впечатление лишь усиливали бритая голова, мучнистая голая кожа и выпученные глаза.
Заговорил майор Риггинс:
— Как видите, мистер Дурхфройде, демонтаж проводится с тем расчетом, чтобы камня на камне тут не осталось.
Дурхфройде переступил порог и принялся любовно, почти с сожалением водить узловатыми пальцами по штабелям ящиков со снарядами. Взгляд Турмена зачарованно следовал за ухоженной безобразной рукой, точно был привязан к ней невидимой ниткой. Только сейчас он заметил какой-то значок, как будто бы марку производителя, проштемпелеванную на большинстве ящиков, бочек и паллет.
Абстрактное изображение какого-то жука. Термита?
Гражданский отошел к двери.
— Великолепно, — словно бы отмахиваясь, прошипел он, повернулся и ушел.
У майора Риггинса хватило такта смутиться.
— Можете вернуться к работе, Свон, — резко бросил он.
И командир тоже ушел: как побитая собака, поспешил вдогонку гражданскому.
Турмен вернулся к заданию, но уже не мог сосредоточиться.
А сутки спустя, в четырнадцать ноль-пять четвертого марта тысяча девятьсот девяносто первого года, когда он и его товарищи по Тридцать Седьмому Инженерному батальону собрались с видеокамерами на «безопасном» расстоянии от бункера, были посланы соответствующие сигналы, и взрыв сотряс землю на многие мили вокруг, выплюнув в небо грязный ядовитый столб дыма, который со временем покрыл тысячи гектаров окрест, включая, разумеется, их лагерь. Турмену, который наблюдал беспокойно, показалось, будто он увидел, как в маслянисто-черных клубах складывается и распадается лицо гражданского.
Из прикроватного радио полилась реклама:
— Пейте «Цинго»! Он такой целлюстный!
Неплохо бы попить чего-нибудь. Не паршивый «Цинго», а капучино с большим количеством молока. Да, определенно больше молока, чем кофе. И половинку пустого рогалика. Не надо ничего сверху намазывать. Желудок Турмена это не перенесет.
Вот только бы встать.
Он встал.
