Вот я и на улице. Ну и ну! Конечно, тут и раньше особо нечем было любоваться, но теперь…
Вокруг, сколько видит глаз, расстилается огромный пустырь, заваленный горами щебня. Мой дом — единственное, что уцелело хотя бы наполовину. От соседнего здания остался лишь кусок кирпичной стены — той самой, на которую я каждое утро смотрю в иллюминатор…
Проклятие! Куда подевалась Амстердам-авеню?
Продираюсь сквозь кирпичные руины под свинцово-серым небом. Как будто проснулся в поэме Элиота, честное слово!
Наконец моя «сумеречная зона» кончается и показываются первые признаки цивилизации. Улицы, переулки, машины, дома с живыми людьми… Все-таки Гарлем — лучшее местечко на свете! А я-то уж было подумал, что Третью мировую пропустил. Похоже, не повезло только моему кварталу.
У магазинчика на углу ошиваются несколько моих черных соплеменников.
— Эй, братки, там что, война была? — показываю.
Подростки недоверчиво косятся.
— Мэр приказал легавым сбросить зажигательную бомбу.
— За каким хреном?
— Чтобы крэк не толкали.
Вон оно что! Я тогда чуть не изжарился, решил, что нью-йоркский август побил все рекорды. Видать, мой дом крепче других или просто повезло…
Стою, размышляю, а парни тем временем обступили меня со всех сторон.
— Так ты и есть тот шизик из дома с привидениями? — ухмыляется один из них.
— Да вроде того.
— Видать, и денежки водятся. Может, одолжишь?
— Ага, — скалится другой, вынимая пистолет… из пластика, будь я проклят! — Давай отстегивай, а то хуже будет!
Я бью его по руке, пистолет отлетает в сторону, подпрыгивая как игрушечный. Малолетки таращатся на меня, не веря глазам.
— На кого хвост поднимаешь? — сплевываю я. — Нечего тыкать в меня этой дешевкой! Да ты знаешь вообще, с кем разговариваешь? Я с самим Кингом за руку здоровался!
Парни переглядываются.
— Кинг? А это кто?
— Наш брат, в честь которого выходной.
Наконец-то дошло. Уважительные кивки.
— Да ну?
— Прямо с самим?
— А не врешь?
Я презрительно усмехаюсь.
— Кто брату врет, того свинья обосрет.
Моя незамысловатая присказка повергает мальчишек в конвульсии. Неужто ни разу не слышали? Так или иначе, придя в себя, они уже улыбаются. Развивая успех, перехожу к главному:
— Где теперь самый крутой музыкальный магазин?
— «Тауэр рекордс» на Бродвее, рядом с Шестидесятой.
— Понял. Спасибо. Дай пять!
Ребята такие недоделанные, что даже этого не умеют. Мне приходится самому отгибать им пальцы. Оставив их дальше упражняться, спешу на Бродвей.
Подземка уже стоит два доллара, уму непостижимо! Да еще вместо жетонов пластиковые карточки. Шум и теснота, впрочем, те же самые, хотя стены вагонов больше не разрисованы, как раньше. Интересно почему… Мальчишка передо мной выхватывает маркер и пытается что-то накарябать, но чернила лишь собираются в капельки и стекают на пол.
— Гады! — шипит он, плюхаясь обратно на сиденье. — А врали, будто на всем пишет! Пять долларов псу под хвост!
Трогаю стену — сухая. Во дают, тефлон какой-нибудь, не иначе.
Задумавшись, пропускаю остановку, приходится возвращаться пешком от самого Коламбус-серкл. Батюшки! Ну и прикид у здешних аборигенов! Цыпочки все как на подбор в одних лифчиках и трико в обтяжку, а на мужиках цветные футболки и что-то вроде мятых пижам. Они что, теперь в чем спят, в том и ходят? А таращатся почему-то все на меня. Из-за волос, не иначе. Теперь, похоже, никто не отращивает до пояса. Ну и хрен с ними! Зануды твердолобые…
Вот и «Тауэр рекордс». Однако! Пестрота такая, что больно смотреть. Всюду неон и светящиеся краски. А ведь когда-то я любил световые шоу. Старею, наверное. Не понимаю только, зачем они натыкали столько телевизоров, можно подумать, это магазин электротоваров! Главное, на экранах одно и то же — какие-то отрывки из плохой пародии на Бунюэля… Ладно, мне-то что, дверь открыта, пройду под этим диковинным сканером — привет, крошка! — и я у цели.
Ну и давка же здесь! У всех уши заткнуты такими маленькими наушниками без проводов, и каждый балдеет под свою музыку. Пританцовывают, подпевают, друг на друга и не смотрят. В этой вшивой забегаловке и динамиков-то не видно. Тоже мне рок-н-ролльное братство! Помню, какое счастье было, когда в зале включали что-нибудь новенькое, и мы слушали — все вместе, на одной волне… Эй, да тут даже продавцов нет, одна кассирша на весь магазин. Народ толпится у компьютерных автоматов, которые выплевывают заказанные компакты через специальную щель. Полный отстой.
Кассирше на вид лет пятнадцать. Прикольные у нее сережки — два золотых жука-скарабея ползают вверх-вниз на механических лапках.
— Мир вам, прелестная леди! Как у вас тут насчет старых пластинок для серьезных коллекционеров?
— Чего?
— Я имею в виду виниловые диски.
— ?..
— Ну, такие… на тридцать три оборота в минуту, с аналоговой дорожкой, по которой бежит иголка.
Малышка сердито надувает губы.
— Шутите… Такого не может быть.
— Может, кто другой знает?
Она пожимает плечами.
— Спросите на складе.
Нахожу дверь, ведущую в заднее помещение, и опрометчиво толкаю ее.
Голые до пояса рабочие, обливаясь потом, орудуют тяжелыми лопатами возле огромной кучи компакт-дисков, наполняя загрузочный бункер, от которого питаются торговые автоматы. Надсмотрщик с черной повязкой на глазу хлещет несчастных бичом по исполосованным спинам. Взгляд его, обращенный ко мне, мечет молнии.
— Чужой! Держи его!
Может быть, я сплю? Тогда это худший кошмар в моей жизни. Захлопываю дверь и пулей лечу к выходу. Ноженьки, родимые, не подведите!
Останавливаюсь, совсем выдохшись, только через несколько кварталов. В жизни столько не бегал. Слава богу, удалось оторваться. Не дай бог попасть в лапы адским легионерам из империи звуКККозаписи!
Прислонившись к стене, перевожу дух и осматриваюсь.
Название улицы кажется мне знакомым. И номер дома… Да здесь же как раз редакция «Магнетик момент»! Ух ты, вот это номер! Значит, будем плыть по течению. Покажусь, порадую народ. Старейший автор, живая энциклопедия рока, прославленный поп-популяризатор собственной персоной!
Перехожу улицу, вхожу в подъезд и поднимаюсь на лифте, который механическим голосом осведомляется, куда меня везти. Попадаю в навороченный холл. За столом шикарная цыпочка — в нижнем белье, ясное дело.
— Мир вам, сеньорита. Не могли бы вы объявить всем и каждому, что преподобный Бипер Уилкинс решил снизойти с заоблачных высот, дабы поприветствовать и продвинуть по пути просветления преданных почитателей?
