— Почему?
— За пределами вечеринки ты будешь в чужом пространстве-времени, и вся твоя масса тут же перейдете энергию. Представляешь? Хиросима по сравнению с этим покажется детской хлопушкой.
— Ну нет! — отстранился я. — Такого мне не надо, обойдусь как-нибудь.
— Возьми, мало ли что… — Он сунул мне рожок в карман пиджака.
— Ты говорил про реквизиты во множественном числе, — заметил я, сам удивившись своим словам.
Довольно ухмыльнувшись, Бахус произвел на свет новую игрушку — разрисованный в горошек остроконечный бумажный колпак. Не давая опомниться, нахлобучил его мне на голову и закрепил резинкой, больно щелкнув по подбородку.
— Сможешь теперь говорить на любом языке. И еще одно… — На ладони появился пакетик конфетти. — Бросишь на кого-нибудь щепотку, и он будет перемещаться вместе с тобой. — Пакетик отправился в другой карман. — Ну все, вали отсюда, уже почти полночь!
С этими словами он ловко развернул меня лицом к двери и пнул в зад. Я упал на колени, а когда вскочил, странный бог уже исчез, словно его никогда и не было.
Однако у меня на голове по-прежнему красовался карнавальный колпак. Содержимое карманов также оказалось на месте.
Черт бы побрал его дурацкие фокусы! Что за чушь! Меня ждут более важные дела.
Я снова прошел через гостиную, направляясь к балконной двери. Никто из перепившихся гостей, валяющихся на полу или занятых болтовней, не обратил на меня внимания. Сама Мэри Энн куда-то отлучилась.
Как и следовало ожидать, в промерзшем темном «патио» было пусто.
Я закрыл стеклянную дверь, отрезав себя от тепла и людского шума. Вскарабкался на узенькие перила. Холодный металл обжигал руки.
Далеко внизу расстилался искрящийся разноцветными огнями город, похожий на праздничную витрину у Тиффани. Резкий ветер раздувал полы пиджака, забирался в рукава, тянул за собой. Глаза начали слезиться от мороза.
Уже наклонившись вперед, я вдруг заколебался. Неужели нет другого выхода?
Тут кто-то сильно толкнул меня в спину…
— Счастливого пути! — донесся сверху насмешливый голос Бахуса.
Лишь успев пролететь этажей двенадцать, я догадался вытащить из кармана его подарок. Зажмурил глаза и принялся отчаянно трубить, как архангел Гавриил, выдувая протяжное жалобное блеянье.
Внезапно грозная стена ледяного шторма куда-то делась. Исчезло и отвратительное чувство невесомости.
Я сидел в широком мягком кресле. Вой ветра в ушах сменился дребезжанием пляшущей по столу посуды. Рядом кто-то тяжело пыхтел, другой вроде бы хрюкал, а третий визгливо пищал. Затем тот, который хрюкал, заговорил, вернее, выкрикнул пронзительным нечеловеческим голосом:
— Масла ей в уши, масла!
Я открыл глаза.
Развесистое дерево посреди лужайки отбрасывало изумрудную тень на длинный стол, изящно накрытый к чаю. Нос щекотал аромат свежей травы и теплых лепешек. Безумный Шляпник держал Соню за задние лапы, а Мартовский Заяц изо всех сил давил на плечи несчастного грызуна, пытаясь протолкнуть его в чайник. Алиса, само собой, только что ушла.
Видимо, окончательно сдавшись, Шляпник опустил Соню на стол. Голова ее так и осталась в чайнике. Писк постепенно затих, сменившись уютным похрапыванием.
Шляпник снял цилиндр и задумчиво почесал лысоватый череп. Я заметил, что шляпная лента потемнела от пота.
— Маслом, говоришь? — протянул он. — А зачем? Мы же не собираемся ее съесть.
Мартовский Заяц раздраженно сморщил нос и подергал усами.
— Идиот! Нет, конечно. Сонь едят только в месяцы, которые заканчиваются на «о», а сейчас май!
— Насколько я помню, — прищурился Шляпник, водружая цилиндр обратно на голову, — это ты придумал смазать мои часы маслом. Сам знаешь, что вышло. Опять то же самое?
— Однако тебе придется согласиться, что время на них теперь сильно отличается от прежнего!
Шляпник вытащил часы из кармана и скорбно воззрился на циферблат, потом опустил их в чашку с чаем.
— И в самом деле… Хотя правильное оно по-прежнему только дважды в сутки, дни кажутся намного длиннее!
— На этот раз, — надменно пояснил Заяц, — я имел в виду смазать маслом, чтобы было скользко!
— Ты сказал «в уши», а не «в виду»! — запальчиво возразил Шляпник. — Ты уши хотел смазать, я это точно помню, потому что так растерялся, как никогда раньше и, смею надеяться, позже.
— Ничего подобного! — завопил Мартовский Заяц. — Не говорил я такого! «В виду» — значит «в глазу»! Ей масло попало в глаз, и я хотел вытереть!
— Врешь!
— Чистая правда, как перед богом!
— Нет, врешь!
— Не вру!
Из чайника раздался приглушенный заспанный голос:
— Почему бы не попросить джентльмена в дурацком колпаке разрешить спор?
Заяц и Шляпник удивленно повернулись ко мне. Последовала долгая пауза. Я съежился в кресле, жалея, что под рукой нет бутылочки с надписью «Выпей меня».
Господи помилуй! Куда же меня занесло? Черт бы побрал этого Бахуса!
— Отлично придумано! — воскликнул Шляпник. — По-настоящему беспристрастен только тот, кто понятия не имеет об обстоятельствах дела!
Мартовский Заяц скептически смерил меня взглядом.
— У меня вызывает сомнение его пригодность. Он смотрит так, будто что-то ищет. Разве может нам помочь человек с миссией?
— Мы уже спрашивали одну мисс, и она ничего не ответила, — кивнул Шляпник.
— Вот оно! — захлопал лапами Заяц. — Он ищет ту девчонку!
Тут Соня, ухватившись одной лапой за носик чайника, а другой — за ручку, смогла наконец снять его с головы.
— Полагаю, что нет, — зевая, проговорила она. — Он ищет все равно какую девчонку.
— Ну, на такой случай всегда есть Королева…
— Или Герцогиня, — добавил Мартовский Заяц. — Ни одна не замужем.
— А как же Король?
— У них нет ничего с Герцогиней, это все грязные сплетни Валета!
— А Король разве не будет возражать, если кто-нибудь посватается к Королеве? — поднял брови Шляпник.
— С какой стати? Муж должен во всем уступать жене, особенно если он так могуществен, как Король!
— Значит, решено? Наш приятель в шутовском колпаке сегодня женится на Королеве?
— И никак иначе!
— Великолепно!
Взявшись за руки, Заяц и Шляпник принялись танцевать и петь:
Мы шумно свадьбу справим
Весеннею порой
И жениха поздравим,
Пока он с головой!
