— Да кончай ты совать свой поганый язык мне в ухо!
Тишину, которая последовала за этим в высшей степени неожиданным и неуместным восклицанием, можно встретить, наверное, лишь в самой глубине Карлсбадских пещер. Внезапно сквозь раскрытые двери стало слышным весеннее чириканье воробьев в полумиле от церкви.
Все взгляды теперь были прикованы к изящной фигурке вдовы Рен, облаченной в траур. Вскочив на ноги, она гневно обернулась к мужчине, сидящему рядом. Темная вуаль едва скрывала искаженные яростью черты лица. Женщина явно была готова разразиться дальнейшими потоками брани, однако с видимым усилием овладела собой. Окинув потрясенную аудиторию страдальческим взглядом, полным раскаяния, она вдруг взвизгнула и схватилась за юбку. В противоположность первой реплике, выданной с пронзительными интонациями теннесийской торговки, новое восклицание прозвучало с экзотическим иностранным акцентом:
— Я… меня… колоть сзади!
Человек, на которого был прежде обращен ее гнев, тоже вскочил. Дюжий и плечистый, в тесноватой шоферской униформе и с шапкой черных волос, стриженных под горшок, он напоминал лицом кого-то из известных диктаторов.
— Дозвольте вывести вашу светлость из этого выпендрежного балагана, — хрипло проговорил он, по-хозяйски схватив вдову за локоть.
Миссис Рен возобновила сдержанные рыдания.
— Да, Стэггерс, пожалуйста, — запинаясь, проговорила она, — мне… я… подожду в машине.
Безутешная вдова и шофер чинно проследовали по церковному проходу. Проводив их взглядом, священник продолжил речь, и внимание присутствующих вновь обратилось к алтарю.
Однорукий мужчина, стоявший в дверях, шагнул вперед и слегка поклонился. Правый рукав его пиджака был аккуратно подколот булавкой.
— Миссис Рен, мистер Стэггерс, можно вас на два слова?
— Да, конечно, инспектор Стамбо, только лучше снаружи… из уважения к усопшему.
— Само собой, — хмыкнул полицейский.
На покрытой гравием подъездной аллее ждал длинный белоснежный лимузин с затемненными стеклами. Подойдя вслед за остальными к машине, инспектор Стамбо аккуратно надел шляпу и полез освободившейся рукой в карман за сигаретой. Закурив, он некоторое время молча буравил собеседников взглядом, который не раз в прошлом помогал ФБР оперативно и без лишних осложнений завершать переговоры с террористами. Потом сказал:
— Я всего лишь хотел сообщить, миссис Рен, что хотя дело о гибели вашего мужа официально закрыто, я намерен продолжить расследование самостоятельно. Думаю, мы узнали не все, что можно было узнать. Остались еще кое-какие зацепки…
Женщина одарила сыщика ослепительной улыбкой.
— Я ценю вашу заботу, мистер Стамбо… Грейди, если позволите, но… я вполне удовлетворена результатами следствия, и мне кажется, что дальнейшие ваши старания были бы пустой тратой времени, не говоря уже о дополнительных страданиях несчастной вдовы, которой хотелось бы поскорее забыть об ужасной трагедии.
— Во-во, — подхватил шофер, — и вообще это не очень-то законно! Какое у тебя право ходить тут и вынюхивать, когда все уже… Ой!
Миссис Рен, пнув его в щиколотку, ловко обратила временную потерю равновесия в приступ слабости.
— О, мне так плохо, я с трудом стою на ногах… Нам действительно нужно разговаривать именно сейчас?
— Нет, не обязательно, но я еще свяжусь с вами.
Стэггерс шагнул вперед.
— Надеюсь, ты не в обиде… Мамбо. Держи!
Грейди холодно посмотрел на протянутую правую лапищу шофера.
— Видно, скоро свиньи начнут летать, если у червяков появились руки.
Отвернувшись, он сел в свой побитый «форд-эскорт» и укатил прочь.
— Хе-хе, — хищно осклабился Стэггерс, глянув искоса на миссис Рен. Лицо его тут же приобрело зловещее выражение. Отбросив манеры услужливого шофера, он рывком распахнул дверцу лимузина и затолкал хозяйку внутрь. — Давай поворачивайся, тупая корова! — Потом уселся сам, взял женщину за плечи и хорошенько встряхнул. — За каким хреном тебе понадобилось выеживаться у всех на виду?
Миссис Рен молчала со скучающим видом, и скоро, устав ее трясти, Стэггерс угомонился.
— Ты закончил? — холодно спросила она.
— Да, на этот раз… Ух!
Молодая вдова расцепила свои изящные ручки, сжатые в один увесистый кулак, и принялась разминать наманикюренные пальцы, пока Стэггерс со стоном потирал быстро распухавшую челюсть.
— Придурок! Лапать меня прямо в церкви! Сказано тебе было: вести себя прилично, пока базар не утихнет! Мало тебе, что этот проныра нас подозревает, так ты еще перед ним форсишь! Это все равно что признание подписать!
Как ни странно, вместо того чтобы выйти из себя окончательно, Стэггерс лишь ухмыльнулся.
— Ничего не мог с собой поделать, крошка. Ты меня всегда так заводишь…
Накрыв своей волосатой лапой колено вдовы, он попытался залезть под юбку, но миссис Рен решительно освободилась, хотя и без особого негодования.
— И надо же было тебе меня найти! Сама бы я…
— Сама бы ты до сих пор стелилась под своего плюгавого муженька, пока он пускал по ветру свои денежки — наши денежки! — в погоне за дурацкими фантазиями. Если бы не я, у тебя ни за что не хватило бы духу его убрать.
— Наверное…
Стэггерс снова сунул руку под юбку, на этот раз не встретив никакого сопротивления.
— То холодная как лед, то вдруг вся горишь. Узнаю старушку Перфидию…
— Заткнись! — бросила женщина, враз ощетинившись. — Сто раз тебе говорила: никогда меня так не зови, даже когда никого нет!
Он грубо расхохотался.
— Еще бы! Вряд ли в планы вашей светлости входит, чтобы все вокруг узнали в богатой сучке Газолине Балабол, фотками которой пестрят все газеты отсюда до Атланты, некую мисс Перфидию Грабойз из Пайн-Маунтин, штат Джорджия, беглую супругу небезызвестного Рауди Стэггерса.
Лапа упомянутого котяры забралась уже довольно высоко, в то время как другая активно шарила под расстегнутой блузкой Перфидии. Откинув голову на спинку сиденья, женщина тяжело дышала, прикрыв густо накрашенные веки.
— Гад паршивый, — пробормотала она. — Подонок… Но ты всегда знал, чего мне хочется, не то что этот занудный коротышка Феликс…
После довольно шумной паузы Перфидия вновь заговорила:
— Знаешь, чем я займусь первым делом, когда приедем домой?
— М-м?..
— Заставлю тебя прикончить этого мерзкого пса, в котором мой покойный муженек души не чаял.
— Это точно, — кивнул Рауди. — Старине Тошу пора отправляться за хозяином.
1
Средний представитель породы комондоров весит около семидесяти килограммов и напоминает скромных размеров комод, украшенный пышной бахромой из перепутанных африканских косичек. Они почти полностью завешивают глаза и придают морде загадочное выражение, не позволяя догадаться о намерениях собаки, далеко не всегда дружелюбных.
