— А человечество? — поддел Андрон.
— И человечество тоже! Я хочу избавить его от убийств, предательств, от бессмысленной жестокости, ото всей этой крови и грязи, называемой историей… От ненужных мук…
— Чистый «Ёксельбанк»! — съязвил шкипер.
— Ну что же делать! — жалобно вскричал Уаров (опять-таки шёпотом). — Что же делать, раз невозможно устранить всю эту мерзость, не устранив причины?! В конце концов это как эвтаназия. Никто ничего не заметит…
— Твою бы доброту — да в мирных целях… — мечтательно произнёс Андрон. — А с этими как? Со зверушками… Так и будут друг дружку хрумкать?
Оба обернулись и стали свидетелями душераздирающего зрелища. Слетевший на корму лесной воробьишка сноровисто лущил о настил пойманного кузнечика — освобождал от хитина.
— Ну, эти… сами пусть разбираются…
Далее разговор пришлось прервать — держа на вытянутых руках отжатые растопыренные штаны, подошёл Прохор и принялся укреплять выстиранное на вантах. Потом взял тазик с водой и, сойдя по железной лесенке, унёс в заросли — выплеснуть в какой-нибудь овражек.
Это он правильно. Что вода накапливает и хранит информацию, знает любой, кто смотрит телевизор. Но далеко не всем известно, что вода на нас ещё и стучит. И всегда стучала. Капала. В инквизицию, в Третье отделение, в Святейший Синод, в Комитет госбезопасности. Даже ментам.
Поэтому лучше выплёскивать подальше.
ГЛАВА 7
БЫТИЁ НАШЕ ДЫРЧАТОЕ
Во второй половине дня над аномалкой закружил вертолёт — судя по всему, разведчик. Должно быть, вновь назначенный министр обороны решил ответить на доверие Президента не бездумным рвением, как предположил Андрон, а демонстрацией высочайшей степени профессионализма. Тщательная подготовка операции — и никаких опрометчивых решений.
— У тебя машинерия выключена? — спросил Андрона Прохор.
— Без разницы, — буркнул тот. — У них же там всё по науке, у вояк: радары, сонары. А мои машинки — лженаука. То есть как бы нету их: железка и железка… Вот платформу наверняка засекут…
— Так давай мачту снимем, чтоб от других не отличаться. Мало ли платформ на белом свете!
— На белом свете много. А в аномалке всего одна. И та моя.
— Та-ак… — Прохор призадумался. — А когда Димона отправить сможем?
— В прошлое-то? А сейчас прикинем. Еву он свою там нашарил… Теперь зафиксировать, навести поточнее… инструктажик ему напоследок… Часа через два.
— Хм… — Прохор был явно недоволен. — Тогда надо бы его с машинкой куда-нибудь подальше от платформы… в рощицу вон…
— Дело, — согласился Андрон. — А саму платформу отогнать подальше да раскулачить… девальваторы снять, ещё кой-чего… Хотя нет, — с сожалением возразил он сам себе, — не успеем, пожалуй, с девальваторами…
Разведывательный вертолёт прошёл над самой рощицей. Злоумышленники проводили его взглядами.
— Я вот думаю, может, Димитрию условия им выставить? — предложил Андрон. — Время потянуть…
— Какие условия?
— Ну… пригрозить… уничтожу, мол…
— Поздно. Пригрозил уже.
— А поздно — так поздно, — бесшабашно сказал Андрон, которому вообще свойственно было веселеть в минуты опасности. — Тогда все на разгрузку!
Взгромоздившаяся на ель головастая ворона косилась одним глазом на поляну и с сожалением осознавала, что поживиться здесь, в сущности, нечем. Одни железки. Время от времени отворяла клюв и вместо «кар» произносила «кыв», причём тоненько-тоненько, меланхолично-меланхолично.
— Ну… удачи тебе, Димон, — сипло напутствовал Прохор. — Всё, что могли, мы для тебя сделали…
Совместными усилиями Уаров был неплохо экипирован: ношеная землетрясенка с капюшоном, на ногах — неказистая надёжная кирза. Привычный к портняжьему ремеслу Прохор вчера вечером раскроил и сшил из обрезков брезента наплечную кобуру. Растроганный Димитрий ещё давился словами благодарности, когда, к общему неудовольствию, защебетала прислонённая к еловому стволу двуручная пила.
— Проститься не дадут, — сказал Андрон, беря переговорное устройство. — Да!.. Ты, Ильич?.. А чего это ты вдруг?.. Да-а?.. А как выглядело? Выглядело, говорю, как? И не раскулачили? Что-то плохо верится. Заминировано? Да вы и заминированное раскулачите… А! Там и охрана была? И куда делась? Ну, спасибо… Спасибо, говорю! Слово такое вежливое…
— Что ещё? — спросил Прохор.
— Похоже, взрывать нас будут… — известил Андрон, снова прислоняя пилу к дереву. — Только что мимо «Орхидеи» по нашей колее проехала самоходная тележка — вся в брезенте и под охраной.
— Охрана — большая?
— Без понятия. Если дачники пропустили — значит, большая.
— А состав? Мужики?
— Ну, естественно… десантура.
— И где они сейчас? — продолжал допытываться Прохор. Левая половина лица его омрачилась.
— Проводили тележку до развилки, дальше не пошли. Так что абордажа не будет. Надо думать, людей поберечь решили.
— Ну, слава Богу… — с видимым облегчением выдохнул телохранитель.
Андрон взглянул на него с удивлением и тут же сообразил, что беспокоится Прохор не о себе, даже не о спутниках. Охрану жалко.
— А скорость у тележки?
— Ильич говорит, приличная…
— Тогда шеметом! — приказал Прохор. — Давай, Димон!
— Погоди. — Андрон достал из кармана рюкзака и протянул Уарову пакет солёных орешков. — На вот, возьми в дорожку… Может, тебе там эту любовь свою искать придётся… по хвощам… Проголодаешься…
Димитрий дёрнул кадыком, глаза террориста увлажнились. Хотел сказать на прощание что-нибудь трогательное, но, не найдя нужных слов, махнул рукой и потянулся к стартовому рычагу. Замер. Выпрямился, судя по всему, поражённый внезапной мыслью.
— Послушайте… но ведь вас же… тоже сейчас не станет…
— Сообразил! — всхохотнул Андрон.
— Не тяни время, — сквозь зубы посоветовал Прохор.
Димитрий Уаров, с орешками в горсти, растерянно смотрел на благодетелей — и бледнел на глазах.
— Нет… — выдохнул он. — Не могу…
— А человечество? — не удержался шкипер.
— Ну… — беспомощно проговорил Уаров, прижимая пакетик к груди. — Пусть уж тогда… Такой ценой… Нет.
— Кы-ыв… — жалобно поддержала его сверху ворона.
— А ну пошёл без разговоров!.. — мгновенно лишившись голоса, просипел Прохор. — Я из-за тебя, козла, заказом рискую! Быстро, пока не заломал!..
— Ломайте, — жертвенно согласился Уаров. Мраморное лицо его было прекрасно.
Но тут уже начал багроветь Андрон Дьяковатый, причём багрец стремительно переходил в синеву. Глаза шкипера угрожающе выпучились.
