— Бежать не пытаетесь?
— Бесполезно. Догонят. В просвете домов участок железной дороги, и я думаю, не свернуть ли туда. Не решаюсь и продолжаю идти. Почему-то раздаётся удар колокола, хотя храма поблизости не видно. Навстречу мне из «копейки» выскакивают трое. Я понимаю, что сейчас они запихнут меня в машину и увезут. Тут дверцы иномарок на той стороне улицы разом распахиваются, и оттуда высыпает толпа человек в пятнадцать. Трое из «копейки» окружают меня, а толпа из иномарок окружает и меня, и этих троих.
— Так-так…
— И они начинают спорить, кому я больше должен.
— Все незнакомые?
— Да…
— Как-то вы неуверенно это произнесли. Вам кто-то кого-то напомнил?
— Да. Один из этих троих. Вылитый Борька Раз, только помоложе…
— Как, вы сказали, его зовут?
— Раз. Это фамилия такая.
— Борька Раз… — задумчиво повторил психоаналитик. — Раз Борька… Что ж, вполне естественно. Продолжайте, пожалуйста.
— Постойте… Почему естественно?
Собеседник вздохнул.
— Вы — предприниматель, не так ли? Стало быть, должны знать, что вооружённые столкновения сейчас называются разборками. Раз-борка. Вот откуда вынырнул этот самый ваш Борька Раз… Кстати, кто он?
— Старый знакомый, — помаргивая, объяснил несколько сбитый с толку Шорохов. — Работал редактором в книжном издательстве. Магазинчик мечтал открыть. С колокольчиком.
— Ну вот видите, и удар колокола объяснился. И где он сейчас — этот ваш знакомый?
— Не знаю. Лет семь назад встречались, спорили…
— О чём?
В общих чертах Тихон изложил суть давних кухонных разногласий и вернулся к рассказу:
— Внезапно завязывается драка. Похожего на Борю бьют рукояткой пистолета по голове. Он падает. Мне делается жутко — и я бегу. Собственно… всё, — отрывисто, почти сердито закончил Шорохов. В словесном изложении пережитое утратило яркость и особого впечатления не производило.
Психоаналитик помолчал, размышляя.
— Начнём с того, — скорбно молвил он, — что ваш, как вы его называете, кошмар является, по Фрейду, исполнением скрытого желания.
— Ничего себе! — вырвалось у Тихона.
— Вам хотелось напомнить Борьке Разу о своей правоте, но, во-первых, встретиться вы с ним не могли, поскольку он, разорившись, исчез, так сказать, с горизонтов, а во-вторых, даже если бы и встретились, вряд ли стали бы открыто ликовать и злорадствовать. Поэтому один из рэкетиров принимает черты вашего бывшего оппонента. На собственном черепе он познаёт все прелести конкурентной борьбы, о которой вы его когда-то предупреждали. Что касается самого содержания сновидения, то оно отчасти спровоцировано сочетанием фамилии и имени… Что с вами?
Шорохов смутился и отвёл глаза. Ему было очень неловко и за себя, и за психоаналитика.
— Послушайте… — сказал он. — Мы, оказывается, друг друга неправильно поняли. Это я вам не сон рассказываю. Это со мной наяву стряслось. Причём только что.
К удивлению Тихона, опростоволосившийся специалист не изменил поведения ни на йоту.
— А в чём, собственно, разница? — спросил он почти что ласково. — То, что вы мне сейчас рассказали, вполне могло, согласитесь, привидеться и в кошмарном сне. Кант, например, прямо говорит: «Сумасшедший — всё равно что видящий сон наяву». А мы с вами живём в безумное время и всячески стараемся ему соответствовать.
— Да, но…
— Мало того, — ровным, чтобы не сказать скучным голосом продолжал психоаналитик, — известно множество религиозных и философских концепций, полагающих, будто вся наша жизнь не более чем сон. Дурной сон.
— Беспробудный, добавьте!
— Нет, почему же? — последовало мягкое возражение. — А смерть? Чем не пробуждение? Тяжкое, мучительное. Кстати, о смерти. Участок железной дороги в просвете между зданиями свидетельствует о том, что вам проще было расстаться с жизнью, нежели идти и дальше навстречу опасности, поскольку железная дорога связана с отъездом, а отъезд — один из наиболее употребительных и понятных символов смерти. Вспомните «Анну Каренину»…
— Это литература! Но мы-то говорим — о яви! Как её вообще можно толковать?
В дверь позвонили. Тихон осёкся.
— Извините, — сказал психоаналитик, вышел в прихожую и надолго там притих. В дверь ещё успели позвонить дважды. Вернулся недовольный.
— Клиент? — непослушными губами спросил Шорохов.
— Нет, — суховато сообщил психоаналитик. — Я посмотрел в глазок: какие-то амбалы в кожаных куртках. Возможно, за вами.
Тихон оцепенел.
— Никто не видел, как вы ко мне входили?
— Никто…
— Тогда продолжим… Вы усомнились, можно ли вообще толковать явь. Можно и нужно, тем более что методика уже разработана тем же Фрейдом, правда, на материале сновидений, но, как вы сами недавно убедились, по содержанию они практически не отличаются оттого, что происходит наяву.
Звонков в дверь больше не было, и Шорохов, выждав немного, вновь позволил себе расслабиться.
— Как ни странно, суть большинства открытий, — излагал тем временем его собеседник, — заключается в том, что старую, давным-давно известную систему приёмов применяют в другой области бытия. Не ко времени будь помянутый Карл Маркс всего-навсего приложил диалектику Гегеля к материализму Фейербаха, а основная заслуга Эйнштейна — знак равенства между Е и эм цэ квадрат. Из двух известных формул он соорудил одну — всего-то навсего. Вот и я, — с подкупающей простотой заключил психоаналитик, — попробовал использовать метод старичка Зигмунда, так сказать, на новой почве.
Несомненно, перед Тихоном Шороховым разглагольствовал или вдохновенный безумец, или проходимец высочайшего класса. И тех, и других Тихон заочно уважал ещё с наивных советских времён, хотя пора было бы уже поумнеть и поостеречься подобных типов, вышедших гуртом из подполья. Но, во-первых, повеяло вдруг бескорыстными спорами былых лет (не только же о частной собственности велись разговоры на кухне!), а во-вторых, сама идея, в силу своей неожиданности, показалась куда привлекательнее той же теории вероятности с её унылым выводом, что везёт далеко не всем дуракам.
— Не то чтобы вы меня убедили, — сказал Шорохов, с любопытством глядя на открывателя иных горизонтов. — Во всяком случае, заинтриговали. За визит я вам, конечно же, заплачу, но… толковать явь наяву? Это же всё равно что толковать сон во сне.
— Верно, — кивнул собеседник. — Именно это обстоятельство меня, честно говоря, и подтолкнуло… Понимаете, часто снилось, будто занимаюсь анализом собственного сновидения, и каждый раз, пробудившись, я бывал поражён, насколько хорошо мне это во сне удавалось. Вот и подумал: а что, если проделать то же самое с явью?
