Должно быть, именно поэтому мне сразу же захотелось защитить
его и крепко обнять.
Но, как бы там ни было, он тут же рассмеялся снова —
совершенно иным, бархатистым смехом — и исчез. Вместо него передо мной очутился
крупный черный волк, ростом с мастифа, и глаза его горели, словно рубины.
Казалось, волк тоже смеется. Но в следующую же секунду он уже отпрыгнул прочь,
метнулся вдоль берега озера и скрылся между деревьев.
И каков мой следующий ход? Я осталась стоять на месте,
чертыхаясь про себя.
Я не сомневалась, что направляется он не в дом и не в город.
Он не просто сбросил человеческий облик — он исчез из жизни каждого, кто знал
его в последнее время. Не сомневаюсь, что он рассказал мне чистую правду, а я
своими искусными уловками загнала его в угол и все испортила. Я его потеряла. И
хуже того, из-за меня он сам потерял единственный шанс жить свободно и
благополучно в этом безумном мире, который он как следует разглядел лишь
шестнадцать месяцев назад. Ох, Лел! Умная, хитрая, самодовольная, всезнающая —
бестолковая чертова тупица Лел.
Мой отец — врач. Он имеет дело с болезнями души и тела.
Пациенты его бесконечно разнообразны. Он действительно мастер своего дела.
По его собственным словам, он занялся этой работой после
того, как сумел вылечить себя самого и своего родственника от довольно-таки
тяжелого, пагубного психического заболевания. Его имя, причем настоящее, —
тема для отдельного разговора, но, как оказалось, оно чаще вызывает веселое
изумление, чем выдает истину. Это похоже на ту штуку с маскировкой, о которой я
уже упоминала.
Вампиризм — не болезнь. Это не одержимость, не злое заклятие
и не происки дьявола. Это очередная ступень на пути эволюции, поскольку человек
как вид эволюционировал, и процесс продолжается. Супермен, Бэтмен — они уже
среди нас. Если они не торопятся заявить о себе вслух — станете ли вы их
винить? Вампиры, или те, кого стали называть вампирами (слово, кажется, пришло
к нам из древнетюркских языков и означает что-то вроде колдуна), — еще
одна разновидность этой эволюционирующей сверхрасы, о представителях которой мы
читаем в книгах и смотрим в кино, но едва ли ожидаем обнаружить их рядом с
собой в вагоне метро.
Вампиры таковы: они взрослеют, но очень долго остаются
молодыми — порой веками. Они не нуждаются в еде и питье, хотя могут понемногу
есть и пить, если захотят. Вкус чужой крови может вызвать у них осознание себя
и своей сущности, но только потому, что они уже приняли эту мысль. То есть они
считают, что так будет, и так оно происходит. И, по сути, если им удается
осознать правду без насилия и грабежа, они осознают ее лучше и полнее, к тому
же с куда меньшим ущербом для себя самих. Представьте себе это так: они алчут
крови лишь потому, что в какой-то мере полагают себя вампирами. То есть пить
кровь не обязательно. Необходимо лишь взглянуть правде в лицо.
Кормиться кровью или хотя бы пробовать ее для вампиров
излишество. Люди не являются их естественной добычей, а кровь не составляет
основной продукт питания. Ни один вампир на Земле не пьет кровь по
необходимости, точно так же, как ему не нужны обычные пища или питье. Так что
кровавое пиршество, столь прославленное в рассказах, ценно, если можно так
выразиться, лишь тем, что иногда оказывается потрясением, помогающим им
осознать себя. И, уж поверьте мне, оно также вредит им где-то на глубинном
уровне. Однако, если вы не вампир, питье крови никак на вас не скажется. Я имею
в виду, вы не сможете изменять облик или внезапно исчезать, не говоря уже о
том, чтобы дожить до трехсот сорока девяти лет. О, и ни один вампир не способен
превратить кого-то в себе подобного, просто выпив его крови. Если только,
разумеется, этот кто-то изначально не был вампиром.
Так что важность крови для вампиров — по сути своей,
недоразумение. Она не имеет ничего общего с питьем или пищей, с кубками,
блюдами и обеденными столами всего мира. Это кровное родство — гены, как и
сказал Ангел. И если вам достался этот ген, то вы вампир, создание крови. И
однажды вы просыпаетесь и понимаете это. Вам уже сравнялось пятьдесят, а вы
смотрите в зеркало (да, я действительно упомянула зеркало) и думаете: «Ба! Я
все еще выгляжу на двадцать два. И как такое возможно?»
Потому что вампиры отражаются в зеркалах и всех остальных
полированных поверхностях. И отбрасывают тени. Они даже могут провести весь
день под палящим летним солнцем. Правда, никакого загара. Но дневное светило не
изжарит вас, если только ваши мозги не промыты многовековой пропагандой и вы не
верите, что это непременно случится.
Видите ли, все это просто психосоматическое заболевание. Оно
кажется настоящим до такой степени, что вы наблюдаете все симптомы, как в
случае любой психосоматической болезни. Собственные способности вампира могут
обернуться против него и укрепить миф. Вампир может казаться невидимым — не
замечать своего отражения в зеркале. Вы покрываетесь волдырями от солнца, находите
здоровенный ящик, чтобы в нем спать, охотитесь на невинных людей и крадете у
них кровь. Вы можете даже испытывать тошноту от запаха чеснока или падать в
обморок при виде могущественного религиозного символа. Но это все не
по-настоящему. Это происходит из-за своего рода вины. Вампир знает, что он
превосходит окружающих, и это пугает его, поэтому он подсознательно пытается
ограничить себя. Никто не может быть к нам более суров, чем мы сами, если уж
возьмемся за дело.
С другой стороны, вампир способен жить вечно. Но вам не
нужен кол или огонь, чтобы убить его. Вам под силу просто застрелить его, и
никакой специальной пули не понадобится. Вампиры живут долго, но они не
неуязвимы. Еще им удаются такие вещи, как, скажем, прикидываться другими
существами, исчезать, иногда летать и, очевидно, призывать животных и просить
их что-то для себя сделать — как, например, оленя. Мы не злоупотребляем этими
талантами. Не тогда, когда понимаем, что мы такое и почему. Некоторым из нас
повезло. Я выросла в частично вампирской семье. К трем годам я уже знала, кто
я, а когда на десятый день рождения я обнаружила, что способна обернуться
лисой, папа меня сфотографировал. Я до сих пор храню ту карточку. Да, на пленке
мы тоже видны.
Мой отец выглядит удивительно молодо — своим пациентам он
объясняет это тем, что принимает витамины. А его фамилия — наша общая фамилия —
звучит как Дракулиан. Энтони Дракулиан и Лелистра Дракулиан. Но нет, мы не из
той знаменитой ветви нашего рода, румынской, что была представлена вниманию
публики в начале девятнадцатого века талантливым господином Стокером. Хотя,
если проследить нашу родословную достаточно глубоко, связь найдется.
И вот, как видите, все это мне и следовало сказать
несчастному красавчику Ангелу. А вместо этого я разнервничалась и все
испортила.
Мне предстояло провести у Кокерстонов еще два дня, и эта
перспектива показалась мне адом. Но, с другой стороны, не было особого смысла в
том, чтобы сбежать к папе на два дня раньше, стеная о сокрушительном провале.
Ангел ушел. Я знала, что никогда больше его не увижу, знала, что могла помочь,
а вместо этого лишь сделала его жизнь еще хуже.
