— Но он любит меня, — проговорила она,
осознавая. — Вот почему…
Теперь он повернулся и уставился на нее. Никогда в жизни она
не видела ничего страшнее, чем его лицо сейчас. Джилли попятилась, отступила на
шаг, еще на шаг — и врезалась в стену.
Он вздернул подбородок, распахнул дверь и вышел.
Она ходила по кладовке — подумывала о том, чтобы выпить
моющее средство, пыталась ломать швабры и метлы, чтобы сделать деревянный кол,
но ни одна из них даже не треснула.
«Вытащи нас отсюда, вытащи нас отсюда, — взмолилась она
Ему — или Ей — или Им, рухнув на колени, — давай же, Господи, давай,
прием…»
Дверь открылась, и Шон снова вошел, ухмыляясь так, словно
наконец-то действительно получил то, что хотел. Все его лицо лучилось торжеством.
Он даже казался выше. Опаснее. Готовым убить ее.
— Эли изменится, — объявил он. — Так я и
думал. Вы оба сделали одинаковый выбор.
Она вздрогнула.
«Нет, он не стал бы».
— И ты станешь его первой пищей. Ты хоть раз видела
только что переродившегося вампира? Все, чего они хотят, это высосать
чью-нибудь кровь. Я тоже хотел только этого.
— Ты лжешь, — выговорила она. — Эли никогда
не мог бы…
Или мог? Ведь он даже не спросил, хочет ли она покинуть дом
его родителей, чтобы помочь ему искать Шона. Он подверг ее опасности ради
своего возлюбленного. Он не любил ее так, как того. Влюбленные поступают иначе,
чем друзья.
— Если тебе от этого станет легче, он страшно
переживает, — презрительно усмехнулся Шон.
— Он возненавидит тебя за то, что ты заставил его пойти
на это, — пообещала она. — Он никогда не простит тебя.
Джилли обращалась к вампиру — к вампиру, собиравшемуся ее
убить. Вампиру-гею, намеренному превратить Эли в вампира-гея.
Ей казалось, реальность начала ускользать от нее. Этого не
могло происходить на самом деле.
— Сейчас я за ним схожу, — заявил Шон, попытавшись
улыбнуться, но без особого успеха.
В раздражении он с силой хлопнул дверью.
Она замерла неподвижно, словно одна из метел, которые ей не
удалось превратить в кол. Сердце грохотало в груди, но она не понимала, как ей
удается слышать этот стук, поскольку она немедленно подскочила к двери и
принялась колотить в нее, визжать и умолять, чтобы ее выпустили.
Может быть, мисс Ховисон передумает, созовет всех людей из
спортзала и спасет ее.
Или Шон откроет дверь, заключит ее в объятия и скажет, что
был к ней так жесток, поскольку на самом деле любил ее, а не Эли. Что он лишь
притворялся, будто бы любит Эли, чтобы быть к ней ближе. И что он не убьет
никого из них, если Джилли этого не хочет.
А еще Шон скажет ей, что он сожалеет, их обоих можно
изменить, и они продолжат жить как прежде, только лучше, словно Дороти,
Железный Дровосек и Страшила.
Или Шон встретит по пути к Эли другого симпатичного парня,
влюбится, изменит его и уйдет.
Эли сбежит, найдет ее, и они вместе выберутся из Нью-Йорка.
Она колотила в дверь, вспоминая ночь, когда Эли признался,
что встретил кого-то другого, причем этот другой — парень, и плакал, поскольку
не хотел причинить боль ей, своему лучшему другу.
— Я всегда буду любить тебя, всей душой и навеки,
обещаю, — сказал он тогда.
Дверь открылась, и она попятилась от нее так быстро, как
только смогла, ударившись локтем о ящик с моющим средством.
«Швырни его в них. Сделай же что-нибудь. Спасись».
Шон и Эли стояли близко-близко друг к другу. Шон приобнял
Эли за плечи, а тот кутался в свою мешковатую куртку. Насколько она могла
судить, он все еще оставался человеком. Челка падала ему на глаза.
Он смотрел в пол, как будто не мог поднять на нее взгляда.
— Нет, — прошептала она.
Но это должно было быть «да», он наверняка просил Шона
изменить его. Шон вот-вот превратит Эли в вампира, а затем новое чудовище убьет
ее.
Сердце Джилли разбилось. Она вновь балансировала на грани
полнейшего безумия.
Шон шагнул к ней.
— Если тебе от этого станет легче, в процессе изменения
ему будет больно, — пообещал он.
Голос его звучал непривычно искренне.
Он прикрыл дверь, и они остались втроем в тесной кладовке.
Ее отделяла от них лишь пара футов.
Шон положил обе руки на плечи Эли и развернул его к себе.
Слезы текли по щекам Эли. Он выглядел очень юным и испуганным.
Вампир запрокинул голову и зашипел. Из его рта выдвинулись
клыки.
А Эли быстро запустил руку в карман куртки, выдернул оттуда
косо отломанную деревянную планку…
«Да!..»
…глянул на Джилли…
«Да!..»
…и, когда Шон изготовился погрузить клыки в шею Эли, Джилли
изо всех сил толкнула его в спину. Он наверняка предвидел это, наверняка
догадался — но Эли воткнул в него кол, прямо в небьющееся сердце.
Шон уставился вниз на планку, затем поднял глаза на Эли.
Кровь хлынула из раны на груди. Затем он коротко рассмеялся и послал Эли
воздушный поцелуй. Горло вампира было полно его собственной крови.
— Сука, — булькнул он, покосившись на Джилли. А
затем соскользнул на пол, словно мешок с мусором, — обмякший, безвредный.
Эли и Джилли смотрели на него. Оба молчали. Она слышала
тяжелое дыхание Эли.
Затем Эли сгреб ее в охапку и поцеловал. Поцеловал ее!
Они цеплялись друг за друга, стоя над мертвым вампиром. А
затем Эли бросился на тело Шона, стал обнимать и целовать его.
— Боже мой, Шон, — причитал он. — О боже, о
боже! Джилли!
Он потянулся за ее рукой и заплакал. Она сжала его ладонь,
потом обняла.
Когда он умолк, она попыталась встать. Надо было посмотреть,
нет ли поблизости еще вампиров, проверить, как там мисс Ховисон и остальные, но
он держал ее слишком крепко, и она ни за что на свете не отстранилась бы от
него.
И за Шона он тоже держался крепко.
— Не могу поверить, — пробормотал он хриплым от
рыданий голосом. — Каким же злым он был!
— Я знаю, — отозвалась она. — Он всегда был…
— Шона там уже не было. Когда ты меняешься, вампиризм
заражает тебя и крадет твою душу. Тебя там уже нет. Ты мертв.
На кончике его носа повисла слезинка.
— Шон любил тебя, Джилли. Он говорил мне об этом каждый
день по миллиону раз. Он так радовался тому, что ты мой лучший друг.
Она начала было говорить: «Нет, он меня ненавидел», но
внезапно поняла — это его способ справиться с ситуацией. Теперь он будет
верить, что тот Шон, которого он знал и любил, никогда бы не заставил его убить
своего лучшего друга.
