— Глухой, что ли? — сердито проскрипел тот. — Не слышишь, куда идёшь?
— Прости, отец. Засмотрелся.
— Засмотрелся… — с досадой повторил слепой. — Только и дел у вас, что смотреть! Всю жизнь просмо́трите…
— Да ведь осень, отец… — добродушно оправдывался виновный. — Знаешь, какая вокруг красота? Клёны — точно уголья…
Слепец презрительно фыркнул.
— А вот этого не надо! — сказал он, как отрубил. — С глюками своими разбирайтесь сами!
И ушёл, околачивая палочкой бордюр тротуара.
Из-за угла вывернулась счастливая молодая мамаша, ведущая за руку отпрыска лет четырёх. Мальчонка восторженно таращил глаза и шумно палил в белый свет из воображаемого пистолета. Не замедляя ни шага, ни припрыжки, оба миновали незримую зону, только что обойдённую рослым юношей, — и личико мамаши злобно заострилось.
— Сколько раз я тебе говорила, чтобы ты себя вёл на улице прилично!.. — ни с того ни с сего визгливо запричитала она.
Послышался треск подзатыльника. Детская мордашка собралась в кулачок — и вдруг распахнулась, как чемодан. Разинув квадратный рот, обиженный отпрыск завопил на всю Божемойку.
Стоящий у бордюра юноша крякнул, покачал головой. «Стану Президентом, — подумалось ему, — заведу такую службу, чтобы флажками эти места огораживали».
На глубине нескольких метров под асфальтом струились стигийские воды забранного в трубы притока Ворожейки, именем которого и был назван весь район. Подобные стоки всегда являются накопителями различной мерзости: посюсторонней и потусторонней. Время от времени огромный медлительный пузырь отрицательной энергии всплывал оттуда сквозь грунт и, достигнув поверхности, растекался незримым пятном, куда, как видим, лучше было не ступать.
Молодой человек усмехнулся несуразной мысли относительно будущего президентства и двинулся дальше. Миновав длинное приземистое строение цвета удавленника, свернул во двор и направился к шестиэтажке из белого кирпича, на стенах которой проступали влажные пятна неуловимо географических очертаний.
* * *
При виде юноши физиономии у хозяев несколько вытянулись.
— Простите… Вы кто?
— Глеб Портнягин, — с достоинством представился пришедший. — Ученик Ефрема Нехорошева.
— А что же сам Ефрем Поликарпыч? — несколько оскорблённо поинтересовался глава семьи. — Мы вообще-то его ждали…
— Он только на дому принимает, — сказал юноша. — Ноги-то уже не те. А транспорта терпеть не может…
Хозяин и хозяйка обменялись скорбными взглядами. Она — рыхлая брюнеточка со вздёрнутыми бровками и плаксивым ротиком. Он — пепельный блондинчик насекомого телосложения, дёрганый, нервный: руки бессмысленно перепархивают с места на место, на впалых щеках то и дело загорается и гаснет чахоточный румянец.
— Ну, показывайте, что у вас… — прервал молчание Глеб.
Поколебавшись напоследок, его пригласили в зал, где под обнажённой стеной возлежал рухнувший ковёр. Сама стена была обезображена поверху тремя рядами конических ямок от вырванных крюков. Три ступени прогресса. Всё выше, выше, выше — и каждый раз оземь.
— Третий раз падает, — трагически сообщила хозяйка.
— А ещё что? — Глеб огляделся.
— По-вашему, этого мало? — вспыхнул хозяин.
— По-нашему, мало, — машинально отозвался ученик Ефрема Нехорошева и двинулся к серванту, приметив за стеклом странный предмет — дешёвенький плейер с оборванными наушниками, причём оба проводка, обмотанные вокруг пластикового корпуса, бугрились сложными узлами, явно заговорёнными, а главное, очень знакомыми по манере вязки. Кажется, Ефрема работа. — Ещё какие-то необычные явления были? — без особого интереса продолжал выспрашивать он, отодвигая стекло и беря зачарованный плейер в руки. — Ну там удары, хлопки, возгорание обоев, полёты мебели…
— Спасибо, нам и ковра достаточно!
Так и не уяснив толком назначения магической штучки, Глеб Портнягин мысленно пожал плечами и, отправив дебильник на место, вернулся к поверженному ковру. Присел на корточки, осмотрел, колупнул штукатурку. Негативная энергетика, разумеется, присутствовала, но это вполне естественно. Иначе бы и ковёр не упал.
— Кошка в доме есть?
— Нет.
— Зря. А собака?
— Что вы!
— Тараканы?
— Какие тараканы? — вспылила хозяйка. — Тараканов я сразу вывела!
— Обычно при полтергейсте домашние животные сильно беспокоятся, — задумчиво пояснил Глеб. — А тараканы сбегают. Был у нас один клиент — так он нарочно полтергейст заказывал, лишь бы от них избавиться… Скандалите часто?
— Позвольте!.. — с ледяным бешенством начал хозяин.
Глеб Портнягин утомлённо поглядел на него снизу вверх.
— Я ж не из любопытства спрашиваю, — укоризненно напомнил он, поднимаясь с корточек.
— Редко! — отрезал блондинчик. — Можно сказать, вообще не скандалим!
— Тогда это, скорей всего, не полтергейст.
— А что же?!
— Ничего. Наверно, штукатурка рыхлая. Крюки в стенку вбивать глубже надо… Надписи какие-нибудь под ковром появлялись?
— Ой! — сказала вдруг хозяйка, берясь за выпуклые щёчки.
Ноги её подогнулись. Поддерживаемая с двух сторон, она кое-как достигла дивана, на который и была усажена.
— Была, — испуганно глядя то на мужа, то на Портнягина, выговорила она. — Была надпись. Я её замыла… Я думала, это он ещё до того, как…
— Почерк — его? — упавшим голосом осведомился муж.
— Его…
— Так, — хмурясь, сказал Портнягин. — О ком речь вообще?
Хозяин всполошился, увлёк Глеба под локоток в дальний конец комнаты.
— Понимаете, — опасливо оглядываясь на супругу, зашептал он. — Эта квартира досталась нам в наследство. От дяди. Её дяди… Вреднющий, между нами, старикашка. Своих детей не было, так он на племянницах отыгрывался. На ней, в основном, на Леточке… Гадости подстраивать — о-бо-жал!
— Ну например?
— Ну например, она вокруг него увивается, не знает, как любовь свою к нему выразить, а он вместо благодарности лезет в карман и достаёт портативный детектор лжи. Давит кнопочку, на табло, естественно, загорается: «Врёт!» Леточка, понятно, в слёзы… Так вы представляете, что оказалось?.. Оказалось, никакой это не детектор! Он его сам сделал: батарейка, лампочка, кнопочка и окошко со словом «Врёт!» Но она-то этого не знала…
— Хм… — уважительно промолвил Портнягин и оглядел стену попристальнее. То, что он принял поначалу за эфирный оттиск левой передней конечности крупного барабашки, обернулось следом руки покойника. Плохо дело. Если умерший продолжает считать себя хозяином жилплощади, изгнать его из родных стен практически невозможно. Привидения в замках, бывает, веками живут. — А что за надпись?
