— Ты кто?.. — испуганно спросила она.
— Кудыка я… — так же испуганно ответил он.
Погорелица всхлипнула, прижалась, дрожа.
— Боюсь!.. — услышал он ее прерывистый, смятый дыханием шепот. — Куда ты меня завез, Кудыка?.. Не бросай меня здесь, слышь?.. Ты Ярилом клялся… След гвоздем приколочу, ежели бросишь…
Губы зачесались вновь. Хотя тут уже и без примет было ясно, что поцелуев и прочего не миновать. Прильнув к суженой, смекалистый древорез во время долгого первого лобзания все же сообразил как бы невзначай по возможности ее ощупать. А то вдруг кривобокая какая… Под шубейкой-то поди различи… Да нет, вроде ничего… Ладная девка…
Лобзание затягивалось. Более навычный к резьбе по дереву, нежели к ласкательствам постельным, Кудыка внезапно заробел. Мять девичью красу в санях зольного обоза ему еще ни разу не доводилось… Однако пока он надрывал память, силясь извлечь из нее хоть что-нибудь полезное, опояска на нем была распущена, а рубаха задрана.
— Порты… — пробормотала Чернава. — Да пособи же!..
Кудыка наконец напустил на себя смелость, ослабил узел и, неловко искобенясь, сверг порты…
* * *
Возле первых саней обоза громко бранились двое — зуб за зуб пересчитывались. Один был Бермята, а вот голос второго Кудыка, выпав из сладкой полудремы, узнал не сразу. Приподнялся на лубяном дне. Чернава спала. Не металась уже, не постанывала.
— Наощупь я тебе, что ли, грузить буду? Тыком по натыку?..
— Ну, нету ламп, нету! Розмысл не дает!..
— Умолил бы как-нибудь…
— Умолил! Его только молотом умолишь! Сидит, как нагорелая свеча… Так на меня искосырился — я еле ноги унес…
Кудыка привел в порядок одежонку и, прикрыв поплотнее погорелицу, вылез из короба. Нашаривая в темноте кузова и оглобли, подобрался поближе к лающимся. Он уже угадал второго. Это был тот самый, с лопатой — кого волхвы под землю упрятали…
— Значит, будем ждать, пока четное вздуют, — сказал упрямый Бермята. — А без света работать не будем…
— Ну так вон же света полно! Подгоняй обоз — и греби прямо из топок…
— Сла-ава те, тетереву, что ноги мохнаты!.. Сырую?..
— Что? Надорветесь?
— Да мы-то не надорвемся, а лошадки?.. Мы ж на санях! Был бы еще снег, тогда понятно… А то волоком!.. По земле!..
Тот, что с лопатой, изнемог и плюнул.
— Да катись оно все под гору!.. — сказал он в сердцах. — Гуляй, ребята, поколе я гуляю… Винца не найдется?
— С этого бы и начинал, — проворчал Бермята и достал из саней сулею. На слух наполнил берестяной стаканчик.
С берега, как всегда на Теплынь-озере, веял знобкий ветерок, снимая с груд золы и бросая на порожний обоз одну пелену за другой. Кудыка вдохнул опрометчиво, в глотке стало шершаво, и древорез заперхал. Бермята всмотрелся.
— Кому еще там не спится? — недовольно проговорил он. — А-а, это ты, брат?.. Рано ожил, можешь дальше почивать. Все равно до утра грузить не будем…
— Новенький вроде? — буркнул, тоже приглядываясь, тот, что с лопатой. — Как зовут-то?
— Кудыка…
— А я — Ухмыл… Ну, здравствуй, стаканчик, прощай, винцо! — С этими словами назвавшийся Ухмылом лихо осушил берестяную посудинку.
— Как же ты из-под земли-то выбрался? — с дрожью в голосе спросил его Кудыка.
Тот озадаченно хмыкнул.
— А ты почем знаешь? Или рассказали уже?
— Да я ж в том кружале был!..
— Взаправду, что ль? — Ухмыл оживился. — Слушай, что я там такого натворил-то? Хоть лоб взрежь — ничего не помню…
— Да мы с храбрами заспорили, какое назавтра солнышко будет, — торопливо начал объяснять Кудыка. — А ты уж хороший сидел… Возьми да и скажи: нечетное… Храбр тебя давай пытать, откуда, мол, узнал… Ну и ты тут такое брякнул… — Древорез замялся.
— Ну-ну? — с любопытством подбодрил его Ухмыл.
— Катали мы ваше солнце… — сойдя на пугливый шепот, повторил Кудыка страшные слова.
Ответом было озадаченное молчание.
— Всего-то навсего?.. — разочарованно протянул наконец Ухмыл. — А я-то думал…
— Да как же «всего-то навсего»? — взлепетал Кудыка. — Мил человек! Про солнышко-то!..
— Ну и катали… — невозмутимо отозвался Ухмыл. — Сейчас опять покатим… — Он оглянулся на теплящиеся вдали огоньки и дружески пихнул Кудыку в плечо. — А пойдем, посмотришь… Вроде опорожнили уже… Только ты, слышь… — озабоченно предупредил он. — Ширше рыла рот не разевай, с опаской иди… А то не ровен час в ров угодишь — как раз по тебе и проедет…
Ров, как выяснилось, лишь показался Кудыке земляным, потому что лежал на нем мягкий слой золы. А на деле изноровлены были под ров две насыпи из мелкого щебня, а в получившейся между ними канаве через каждые полпереплева шли утопленные заподлицо дубовые полукруглые ребра — не то гнутки, не то вырезки. Дуги, словом…
Все это древорез определял на слух да на ощупь. Потом впереди зажелтел попрыгивающий огонек, и Ухмыл с Кудыкой (Бермята остался подле обоза) приостановились. Отчетливо потрескивала под чьими-то шагами скрипучая дресва
. Кто-то шел им навстречу вдоль хребтов золы по той стороне канавы.
— Хоронись!.. — испуганно шепнул Ухмыл. — Розмысл!.. Увидит, что без дела бродим, — трезвону будет на трое суток!..
Оба, горбясь, отбежали к высокой груде щебня, в которую упирался долгий ров. И вовремя. Розмысл остановился шагах в двадцати от них и огляделся, приподняв лампу повыше. В ее масляном сиянии Кудыка различил остролобое костистое лицо и быстрые злые глаза.
Да-а… Такого, пожалуй, умолишь… Ишь, ходит, очами посвечивает…
— Почему не в сборе? Почему без огня? — гневно грянул розмысл, обращаясь к смутно чернеющим грудам золы, и неистовый голос его раскатился вдруг гулкими отзвуками, как если бы он говорил, наклонясь над колодцем.
Выяснилось вскоре, что почти так оно и было: перед розмыслом зияла в склоне великая дыра, из глубины которой внезапно проклюнулись, замельтешили желтые огонечки, и вскоре полез наружу с лампами в руках чумазый оробелый люд.
— Заплутали? — рявкнул розмысл. — Праздников лишить?.. Лишу!
— Да Завид Хотеныч… — сбивчиво принялся оправдываться кто-то из вылезших. — Пятерых никак сыскать не могли, а их, оказывается, ключник отрядил бочки с маслом катать. Из пятой клети в шестую…
— Он что? Умом повредился? — страшно прохрипел розмысл. — Вот-вот закат начнется, а он — людей забирать?..
Взмахнул лампой и устремился в округлое жерло пещеры.
— Пронесло, — сказал Ухмыл и выпрямился. — Вставай-вставай! С ключником они завсегда долго лаются… Схватятся — колом не разворотишь…
Кудыка боязливо выглянул из-за бугра.
