Выставив перед собой карабин и не сводя глаз с черных спутанных джунглей янтака, Царапин пятился до тех пор, пока не поравнялся с Акимушкиным. Теперь они стояли спиной к спине.
— Где Левша? — отрывисто спросил лейтенант.
Царапин молча ткнул подбородком туда, где догорало то, что осталось от рядового Левши.
Акимушкин взглянул — и, вытянув шею, подался вперед.
— Кто это? — Голос лейтенанта упал до сдавленного шепота. Глаза выкатились и остекленели. — Царапин, что они с ним сделали?..
— Жоголева предупредить надо, — хрипло сказал Царапин. — И «Управление» тоже…
Вместо ответа лейтенант, скрипнув зубами, вскинул пистолет. Третья «фаланга», подброшенная пулей, в туче песка метнулась в заросли. И сейчас же в отдалении послышался еще один выстрел, затем второй, третий. Это вступила в бой шестая пусковая установка, расчет лейтенанта Жоголева.
— Предупредили!.. — Акимушкин злобно выругался и тут только заметил лежащего. — Он что, сюда шел?.. В капонир?
Царапин молча кивнул. «Сейчас я подойду к нему, — угрюмо думал он. — Подойду и сорву с него эту идиотскую маску. Просто посмотреть, какое лицо должно быть у сволочи, которая могла убить Левшу…»
Лейтенант опередил его.
— Кто они хоть такие? — И, не дожидаясь ответа, шагнул к темному распростертому навзничь телу.
Царапин видел, как Акимушкин наклонился, всмотрелся и вдруг, издав нечленораздельный вскрик, отпрянул.
«Здорово же я его изуродовал, — мелькнуло у Царапина. — Полчерепа точно снес…»
Он подошел к лежащему, присел на корточки, положив карабин на колени, взялся за респиратор — и тут же отдернул руку. За какие-нибудь доли секунды он понял все.
Он ошибся дважды. Это была не маска. Это было лицо. Страшное. Нечеловеческое.
На Царапина смотрели мертвые линзообразные глаза с вертикальными кошачьими зрачками, а то, что он принимал за причудливый респиратор, оказалось уродливыми челюстями, вернее — жвалами, потому что они, судя по всему, двигались не в вертикальной плоскости, а как у насекомых — в горизонтальной.
— Ты видишь?.. Ты видишь?.. — захлебывался Акимушкин, тыча стволом пистолета в лежащего. — Царапин, ты видишь?..
Они чуть было не прозевали незаметно подкравшуюся «фалангу» — скорее всего ту самую, третью, потому что у нее недоставало двух лап, видимо, отхваченных пулей из лейтенантского «макарова». Они расстреляли ее в клочья, потратив в два раза больше патронов, чем требовалось.
На шестой пусковой прозвучали два выстрела подряд.
— До-ло-жить!.. — низким чужим голосом выговорил Акимушкин. — Немедленно обо всем до-ло-жить!..
Его сотрясала дрожь. Он боком пошел к воротам, словно опасаясь повернуться к лежащему спиной.
— До-ло-жить… — лихорадочно повторял и повторял он. — Доложить немедленно…
В проеме белело искаженное лицо Петрова. Ефрейтор смотрел на растерзанную выстрелами «фалангу», и карабин в руках у него прыгал. Встретясь с Петровым взглядом, лейтенант немного опомнился.
— Петров! — бросил он. — Все отставить… Будем считать, что ты действовал по обстановке. А сейчас иди поохраняй. Только затвор сразу передерни и… ради Бога, осторожнее! Царапин, ты — со мной, в кабину!
В фургончике давно уже гремел и бушевал голос Жоголева. Акимушкин схватил микрофон.
— Слушает «Кабина»!
— Ты!.. — Жоголев задохнулся. — Ты где ходишь? Что у вас там творится?
— То же, что и у вас!
Они поняли друг друга с полуслова.
— «Фаланги»? — быстро спросил Жоголев.
— Если бы только «фаланги»!
— А что еще?
— Валера! Слушай меня внимательно. Если появятся такие долговязые, черные… скажи своим, чтобы немедленно открывали огонь! Как понял?
— Черные? — ошалело переспросил Жоголев. — Слушай, неужели…
— Какое, к черту, неужели! Как увидишь — сам все поймешь! Отключись пока!
Акимушкин перекинул тумблер.
— «Управление», ответьте «Старту»!
— Слушает «Управление», — послышался в динамике откуда-то из другого мира ясный, спокойный голос старшего лейтенанта Мамолина.
— Докладывает «Старт»! Сеня, нас только что атаковали!
Судя по тишине в динамике, все в «Управлении» замерли после этих слов. Слышно было, как кто-то метрах в трех от микрофона переспрашивает: «Что? Что он сказал?»
— Атаковали? — с безмерным удивлением вымолвил Мамолин. — Как атаковали? Кто?
— Не знаю! Если еще не прервана связь с бригадой, сообщи немедленно — уже есть потери. У меня убит Левша и, предположительно, Агаев. У Жоголева двое пропали без вести. И самое главное… Самое главное… Ты вот о чем предупреди…
Он замолчал решаясь.
— В общем так, Сеня, — с усилием выговорил он. — Это не люди.
Мамолин переваривал услышанное.
— Не люди? — озадаченно переспросил он. — А кто?
— Не знаю… — вздрогнув, сказал Акимушкин. — Монстры, дьяволы, пришельцы из космоса!.. И вот еще что доложи: у них огромные «фаланги»…
— Фаланги пальцев? — туповато уточнил Мамолин.
— Пауки! — рявкнул Акимушкин. — Три года в Средней Азии служишь — фаланг не знаешь? Огромные пауки, здоровые, как собаки!
— Акимушкин! — взвизгнул Мамолин. — Ты… Ты пьян! Я сейчас в бригаду сообщу!..
В динамике что негромко, но отчетливо хлопнуло, затем он взорвался неразборчивым бормотанием и умолк. Это Мамолин отпустил кнопку на своем микрофоне.
— Ну вот и до них добрались, — очень спокойно, почти безразлично заметил Царапин.
Перед капониром дважды ударил карабин Петрова.
— Иди помоги ему! — бросил Акимушкин, и Царапин, спрыгнув на бетонный пол, побежал к воротам.
Ночь оглушила его. Лунное серое небо свистело и выло реактивными двигателями. «Неужели все-таки война? — беспомощно подумал Царапин. — Но с кем? Не с этими же…» Где-то севернее возник жуткий повышающийся вой — что-то большое и тяжелое падало с огромной высоты. Петров и Царапин ждали. «Ддумм…» — донеслось из-за третьей пусковой, словно чугунная болванка врезалась в землю.
— Не взорвалось, — с удивлением сказал Петров.
В песке были выбиты две новые воронки, рядом дергались мохнатые суставчатые лапы очередной «фаланги».
— А эти не появлялись? — спросил Царапин, кивнув на лежащего и невольно задержав на нем взгляд. Насекомое, просто огромное насекомое… Немудрено, что он принял эту личину за противогазную маску.
— Ну и морда у тебя, Петров… — с нервным смешком пробормотал он.
— Я! — встревоженно откликнулся ефрейтор.
