— Вот ты по городу ходишь! — возвысил голос Степан. — Людей проверяешь!.. Не так ты их проверяешь. Ты их, прежде чем телетехнезу своему учить, — узнай! Мало ли кто к чему способный!.. Ты вон Ираиду научил, а она теперь чуть что — мебель в воздух подымает! В Каракумы запульнуть грозится — это как?
— В Каракумы? — ужаснулся лысый.
Сердце у Степана екнуло.
— А что… может?
Приоткрыв рот, лысый смотрел на него круглыми испуганными глазами.
— Да почему же именно в Каракумы, Степан Тимофеевич? — потрясенно выдохнул он.
— Не знаю, — глухо сказал Степан. — Ее спроси.
Лысый тихонько застонал.
— Да что же вы делаете! — чуть не плача, проговорил он. — Степан Тимофеевич, милый! Да купите вы Ираиде Петровне цветы, в кино сводите — и не будет она больше… про Каракумы!.. Учили же в школе, должны помнить: сила действия всегда равна силе противодействия. Вы к ней по-хорошему — она к вам по-хорошему. Это же универсальный закон! Даже в телекинезе… Вот видите эти два кресла на колесиках? Вчера мы посадили в одно из них Ираиду Петровну, а другое загрузили балластом. И представьте, когда Ираида Петровна начала мысленно отталкивать балласт, оба кресла покатились в разные стороны! Вы понимаете? Даже здесь!..
— И тяжелый балласт? — тревожно спросил Степан.
— Что? Ах, балласт… Да нет, на этот раз — пустяки, не больше центнера.
— Так… — Степан помолчал, вздохнул и направился к двери. С порога обернулся.
— Слушай, доктор, — прямо спросил он. — Почему у тебя синяки на тыковке? Жена бьет?
— Что вы! — смутился лысый. — Это от присосок. Понимаете, датчики прикрепляются присосками, ну и…
— А-а… — Степан покивал. — Я думал — жена…
* * *
Купить букет — полдела, с ним еще надо уметь обращаться. Степан не умел. То есть умел когда-то, но разучился. Так и не вспомнив, как положено нести эту штуку — цветами вверх или цветами вниз, он воровато сунул ее под мышку и — дворами, дворами — заторопился к дому.
* * *
Ираида сидела перед зеркалом и наводила зеленую тень на левое веко. Правое уже зеленело вовсю. Давненько не заставал Степан жену за таким занятием.
— Ирочка…
Она изумленно оглянулась на голос и вдруг вскочила. Муж подбирался к ней с кривой неискренней улыбкой, держа за спиной какой-то предмет.
— Не подходи! — взвизгнула она, и Степан остановился, недоумевая.
Но тут, к несчастью, Ираида Петровна вспомнила, что она как-никак первый телекинетик города. Степана резко приподняло и весьма чувствительно опустило. Сознания он не терял, но опрокинувшаяся комната еще несколько секунд стремительно убегала куда-то вправо.
* * *
Он лежал на полу, а над ним стояла на коленях Ираида, струящая горючие слезы из-под разнозеленых век.
— Мне?.. — всхлипывала она, прижимая к груди растрепанный букет. — Это ты — мне?.. Степушка!..
Степушка тяжело поднялся с пола и, подойдя к дивану, сел. Взгляд его, устремленный в противоположную стену, был неподвижен и нехорош.
— Степушка! — Голос Ираиды прервался.
— Букет нес… — глухо, с паузами заговорил Степан. — А ты меня — об пол?..
Ираида заломила руки.
— Степушка!
Вскочив, она подбежала к нему и робко погладила по голове. Словно гранитный валун погладила. Степан, затвердев от обиды, смотрел в стену.
— Ой, дура я, дура! — заголосила тогда Ираида. — Да что ж я, дура, наделала!
«Не прощу! — исполненный мужской гордости, мрачно подумал Степан. — А если и прощу, то не сразу…»
* * *
Через каких-нибудь полчаса супруги сидели рядышком на диване, и Степан — вполне уже ручной — позволял и гладить себя, и обнимать. Приведенный в порядок букет стоял посреди стола в хрустальном кувшинчике.
— Ты не думай, — проникновенно говорил Степан. — Я не потому цветы купил, что телетехнеза твоего испугался. Просто, дай, думаю, куплю… Давно ведь не покупал…
— Правда? — счастливо переспрашивала Ираида, заглядывая ему в глаза. — Золотце ты мое…
— Я, если хочешь знать, плевать хотел на твой телетехнез, — развивал свою мысль Степан. — Подумаешь, страсть!..
— Да-а? — лукаво мурлыкала Ираида, ласкаясь к мужу. — А кто это у нас недавно на коврике растянулся, а?
— Ну, это я от неожиданности, — незлобиво возразил Степан. — Не ожидал просто… А так меня никаким телетехнезом не сшибешь. Подошел бы, дал бы в ухо — и весь телетехнез!
Ираида вдруг отстранилась и встала.
«Ой! — спохватился Степан. — А что это я такое говорю?»
Поздно он спохватился.
* * *
Ираида сидела перед зеркалом и, раздувая ноздри, яростно докрашивала левое веко. За спиной ее, прижав ладони к груди, стоял Степан.
— Ирочка… — говорил он. — Я ж для примера… К слову пришлось… А хочешь — в кино сегодня пойдем… Сила-то действия, сама знаешь, чему равна… Я к тебе по-хорошему — ты ко мне по-хорошему…
— Мое свободное время принадлежит науке! — отчеканила она по-книжному.
— Лысой! — мгновенно рассвирепев, добавил Степан. — Кто ему синяки набил? Для него, что ли, мажешься?
Ираида метнула на него гневный взгляд из зеркала.
— Глаза б мои тебя не видели! — процедила она. — Вот попробуй еще только — прилезь с букетиком!..
— И что будет? — спросил Степан. — В Каракумы запульнешь?
— А хоть бы и в Каракумы!
Степан замолчал, огляделся.
— Через стенку, что ли? — недоверчиво сказал он.
— А хоть бы и через стенку!
— Ну и под суд пойдешь.
— Не пойду!
— Это почему же?
— А потому! — Ираида обернулась, лихорадочно подыскивая ответ. — Потому что ты сам туда сбежал! От семьи! Вот!
Степан даже отступил на шаг.
— Ах ты… — угрожающе начал он.
— Кто? — Ираида прищурилась.
— Коза! — рявкнул Степан и почувствовал, что подошвы его отрываются от пола. Далее память сохранила ощущение страшного и в то же время мягкого удара, нанесенного как бы сразу отовсюду и сильнее всего — по пяткам.
* * *
Что-то жгло щеку. Степан открыл глаза. Он лежал на боку, под щекой был песок, а прямо перед глазами подрагивали два невиданных растения, напоминающих желто-зеленую колючую проволоку.
Он уперся ладонями в раскаленный бархан и, взвыв, вскочил на ноги.
— Коза!!! — потрясая кулаками, закричал он в темный от зноя зенит. — Коза и есть! Коза была — козой останешься!..
