Книга Ловушка для Катрин, страница 12. Автор книги Жюльетта Бенцони

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Ловушка для Катрин»

Cтраница 12

Огюстен появился на пороге своей мастерской, держа в одной руке молоток, а в другой – деревянный гвоздь. Он почти натолкнулся на свою приемную дочь, мокрую, грязную и изрядно потрепанную.

– Она побеседовала с Гобертой… – попыталась объяснить Мари Брю.

Но Огюстен отодвинул ее рукой и зашагал к группе женщин. Его вид не предвещал ничего хорошего. Но это не произвело впечатления на Гоберту.

– Прощения за то, что она осмелилась сказать госпоже Катрин! – прорычала она. – Не стоило об этом говорить, но твоя Азалаис – порядочная стерва! Если бы ты ее почаще охаживал по бокам, она не была бы такой ядовитой.

– Что такое? Что она, интересно, осмелилась сказать?

Огюстен подошел поближе. А так как его голая рука крепко сжимала молоток, женщины, державшие Гоберту, как по команде отпрянули, боязливо взвизгнули, уверенные, что он сейчас обрушится на них.

Катрин также отпустила Гоберту, но только для того, чтобы броситься между нею и разъяренным плотником.

– Довольно! – сказала она сухо. – Теперь моя очередь говорить, а ваша – слушать.

– Я имею право знать, что сделала моя дочь, – проворчал он.

– Идет! – согласилась Гоберта, к которой возвращалось ее добродушие по мере того, как она успокаивалась. – Что касается того, что с ней приключилось: я ей дала хорошую взбучку, которую от тебя она никогда не получала! И готова начать снова, если только ты не сделаешь это сам. Она сказала, что ты неплохо заработаешь на гробах для всех тех, кто даст себя убить за госпожу Катрин. Ты с этим согласен?

– Она не могла этого сказать!

– Она это сказала, Огюстен! – вмешалась Катрин. – Она считает, что я являюсь причиной всех тех страданий, которые выпадут на долю нашего города, я одна! Вы того же мнения?

– Н-нет, конечно. Никто не хочет, чтобы Апшье были нашими сеньорами, они грубы и жестоки. Вот только если мессир Арно не вернется…

Она посмотрела на его упрямое лицо. Было очевидно, он сердился на нее, но привычное почтение удерживало от того, чтобы сказать ей все в лицо. И Гоберта снова, не в силах долго оставаться вне сражения, вмешалась в разговор.

– Мессир Арно вернется! – уверенно сказала она. – Но даже если он не вернется, у нас есть наследник и другой сеньор – аббат Бернар! А теперь ты можешь сказать своей дочери: до того, как она выдаст госпожу Катрин, о чем, я думаю, вы поговорите в семейном кругу, мы отправим ее голую за стены города и посмотрим тогда, что сделают с ней эти «сеньоры», о которых она так мечтает!

– Не начинайте снова! – отрезала Катрин. – Я не сержусь на вашу дочь, и давайте все помиримся!..

Нехотя Фабр пробормотал, что он больше не сердится на Гоберту, а Гоберта, в свою очередь, пробурчала, что Азалаис нечего ее опасаться, если та попридержит свой язык. Катрин этого было достаточно.

В сопровождении Гоберты, которая возвращалась к себе, как и все остальные, Катрин направилась в сторону аббатства, где должна была встретиться с духовным сеньором Монсальви.

Несмотря на все проявления дружбы и привязанности, которые ей только что были продемонстрированы, Катрин было грустно и тяжело на душе, так как во всей этой толще верности и преданности она обнаружила тонкую трещину. Трещину, конечно, небольшую и неопасную, но и этого было довольно в тот момент, когда город должен был представлять собой одну душу и одну волю.

Конечно, Катрин не могла строить иллюзий в отношении Азалаис. Она помнила то зимнее утро во дворе замка, когда случайно увидела, каким взглядом та обволакивает ее мужа. Тогда она поняла, что Мари была права, эта девица может ее только ненавидеть. Но и ее отец считает, что ей стоит выйти из города. А не думают ли также и другие? Во всяком случае, необходимо следить, чтобы подобные настроения не распространялись, и не спускать глаз с кружевницы.

Гоберта, до сих пор молча наблюдавшая за своей госпожой, прервала ее размышления со свойственной ей проницательностью.

– Будьте спокойны, госпожа Катрин, красотка будет под присмотром.

С трудом сдерживая слезы, но странным образом успокоенная, молодая женщина пересекла порог монастыря. От приветствовавшего ее брата она узнала, что аббат Бернар находится в коллегиальном зале.

– Он дает урок маленькому сеньору! – добавил он с улыбкой.

– Урок? Сегодня?

– Ну конечно! Его преподобие полагает, что осада не может служить достаточным извинением для отмены занятий!

«В этом – весь аббат», – подумала Катрин. В то время когда с минуты на минуту можно ожидать штурма города, а его церковь наполнится верующими, пришедшими просить небесного заступничества, он продолжает как ни в чем не бывало обучать маленького Мишеля.

И в самом деле, подходя к зале, Катрин услышала голос своего сына, декламирующего поэму.

Скрип двери прервал чистый детский голос. Сидя на маленькой скамеечке, с которой свешивались ножки, напротив стоявшего перед ним аббата со скрещенными руками, Мишель, остановленный на высшем порыве, повернул к матери свое круглое личико, на котором было написано недовольство.

– О! Матушка! – проговорил он с упреком. – Почему вы пришли сюда в такой час?

– А я не должна была приходить?

– Нет, не должны были! Надеюсь, вы ничего не слышали?

По этому полному тревоги вопросу Катрин поняла, что ребенок, должно быть, как раз повторял небольшое стихотворение, без сомнения, то самое, которое он должен будет ей подарить утром на Пасху вместе с традиционными пожеланиями. Она улыбнулась с видом полнейшей невинности:

– А что я должна была услышать? Дверь была закрыта, а я только что пришла. Но если я помешала, прошу меня простить.

– О, конечно, – уступил великодушно Мишель, – если вы не слушали.

– На сегодня урок окончен, – сказал аббат, кладя руку на светлые кудри мальчика. – Ты хорошо поработал, Мишель, и, думаю, теперь можешь вернуться к Саре.

Мальчик немедленно соскочил на пол и, подбежав к матери, прижался к ней:

– Пожалуйста… можно ли мне не сразу возвращаться домой?

– Куда же ты хочешь идти?

– К Огюсту! Он сегодня начинает готовить воск для большой пасхальной свечи. Он сказал, что я могу прийти.

Она подняла его с пола, прижала к груди и с любовью поцеловала его круглые нежные щечки.

– Иди, сынок! Но не надоедай слишком Огюсту и не задерживайся очень долго. Сара будет волноваться.

Он пообещал, крепко поцеловал ее в кончик носа и, соскользнув на пол, помчался на улицу, провожаемый снисходительными взглядами матери и аббата.

– У него страсть и любознательность его отца, – заметил аббат.

– Он настоящий Монсальви, – гордо сказала Катрин. – Я спрашиваю себя, не походит ли он на своего дядю Мишеля больше, чем на своего отца. У него нежности больше, чем у моего супруга. Правда, он еще такой маленький! Однако признаюсь, что сегодня более меня здесь удивили вы сами. Мы сейчас в опасности, а вы даете Мишелю урок, а Огюст готовит пасхальную свечу. Где будем все мы на Пасху? И будем ли мы еще живы?

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация