– Я на службе у госпожи де Монсальви!
Красавец Роберт улыбнулся своей убийственной улыбкой.
– У тебя нет выбора. Твоя госпожа больше не будет в тебе нуждаться!
– Что вы хотите сказать?
– Ничего существенного! Продолжай. Теперь ты сделаешь прижигание, я полагаю?
– Нет. Он не вынесет ожога. Я сделал все, что было возможно. Но его жизнь все еще держится на волоске. Я только сделаю ему перевязку с маслом и зверобоем, пузырек с которым есть в багаже у госпожи Катрин, а потом наложу шины на сломанную ногу… Затем нужен хороший уход, чтобы поддержать его жизнь. Если Богу угодно, он будет спасен… но только если Богу угодно!
Они перенесли раненого на стол, где студент принялся перевязывать рану. Его ловкие руки летали легко и нежно вокруг истерзанного тела, почти бездыханного.
Катрин села на край скамьи возле неподвижной головы супруга и осторожно гладила короткие черные пряди, выбивавшиеся из-под белой повязки.
Счастье для Катрин воплощалось в образе мужчины, полного сил, с развевающимися по ветру волосами, смеющегося над усилиями маленького Мишеля, который, сморщив от напряжения нос, пытается взобраться на серого ослика. И вот теперь тот же самый человек терял последние жизненные силы.
Как верить в то, что небо над Монсальви будет таким же синим, весна такой же торжествующей, когда его хозяин будет только тенью?
Со вздохом Готье кончил свою работу.
– Унесите его! – вздохнул он, отступая. – Уложите в кровать, если это возможно.
Когда подняли раненого, чтобы отнести его наверх в комнату, Катрин встала и направилась следом. Но Дворянчик остановил ее.
– Останьтесь, мадам! Нам надо поговорить.
– Мне нечего вам сказать, и я хочу остаться возле моего сеньора.
– Он в вас больше не нуждается. Этот юноша, который постарался его починить, будет дежурить с ним ночью. К тому же ваш муж вряд ли переживет ночь.
– Тем более мне необходимо быть там…
Он преградил ей путь. Она попыталась вырваться. Вокруг нее стояли люди Дворянчика. Она чувствовала угрозу, исходившую от них.
– Чего вы хотите?
– Только напомнить вам, что эта драма заставила вас забыть другую. Где же эта страшная спешка, с которой вы пытались увидеть вашу умирающую мать?
Катрин ответила не сразу. Этот человек был прав: вид умирающего сеньора заставил ее забыть о бедной матери, но она уже сама отказалась от мысли войти в ворота Шатовиллена, когда появились плащи с гербами Бургундии.
– Я не могу туда идти, – сказала она наконец. – Арно был прав, и вы тоже, господин граф: действительно, может так случиться, что герцог Филипп здесь. Этого достаточно, чтобы я могла отказаться от своих планов. Я закажу для нее мессу в нашем аббатстве в Монсальви.
Он покачал головой, и Катрин подумала, что он согласен. Он на мгновение удалился и вернулся с куском пергамента, пером и чернильницей, которые он поставил на стол перед молодой женщиной.
– Пишите! – сказал он, разглаживая лист ладонью.
– Писать? Но кому?
– Вашей подруге, госпоже де Шатовиллен. Вы ей скажете, что только что прибыли в ее деревню и были удивлены приемом, который вам оказали, когда вы направились к замку. Скажите также, что вы путешествуете вместе с вашим оруженосцем и капелланом… и что вы просите открыть вам ворота…
– Я вам сказала, что не хочу туда идти! Что все это значит? Мой оруженосец, мой капеллан? Вы же не думаете, что…
Она внезапно умолкла. Катрин поняла его хитрый план: оруженосцем и капелланом будут его люди, которых она сама проведет в замок.
Впрочем, он сам подтвердил это с насмешливой улыбкой.
– Именно так. Когда дьявол показывает мне ключ от этого замка, вы не думайте, что я его отвергну. Пишите, милая дама, а потом мы подумаем, как доставить ваше послание.
– Никогда!
Она резко встала, оттолкнула пергамент, но Дворянчик схватил ее за руку.
– Я сказал – пишите!
– А я сказала: никогда! Бесчестный вор! Вы думаете, что я из того же теста, что и вы? Вы хотите, чтобы я передала в ваши руки дом моей подруги, место, где умирает моя мать? Вам удалось заставить опуститься моего сеньора до вашего уровня, но никогда он не воспользовался бы таким подлым и гнусным средством, чтобы добраться до врага.
– Возможно! Монсальви допускал иногда смешные церемонии, которые я никогда не понимал. Но он больше не имеет решающего голоса, и ваш аббат скоро сможет отслужить панихидную службу. А вы живы, вы здесь и поможете мне добраться до замка. Я выбираю этот способ. Не имеет значения, если он вам не нравится. Я думаю, что вы измените мнение!
– Приведи мне пажа! – приказал он, не повышая голоса.
Катрин только теперь заметила, что Беранже не было в зале, что она не видела его с тех пор, как подобрала Арно у реки.
Он появился со связанными за спиной руками в сопровождении двух солдат. Она поняла, что над ними обоими нависло большое несчастье.
– Почему вы его связали? – спросила Катрин. – Что вы собираетесь с ним делать?
Дворянчик подошел к огню, взял длинную железную кочергу, чтобы помешать огонь, добавил два-три полена, охапку хвороста, которые тут же вспыхнули.
– Да ничего!.. Абсолютно ничего, если вы будете себя разумно вести!
В горле у Катрин вдруг пересохло и перехватило дыхание.
– А если нет?.. – спросила она.
– Ну что ж, тогда… мы заменим этот котел на железную решетку, которая стоит вон там, положим на нее этого юнца после того, как польем его маслом, чтобы он хорошо поджарился!
Вопль ужаса у Катрин перекрылся воплем несчастного Беранже. Обезумев от страха, паж бился и извивался как змея в руках своих сторожей.
– Вы этого не сделаете! Неужели вы совсем не боитесь Бога?
– Бог далеко, а замок совсем рядом! Я договорюсь с Господом, когда наступит момент. Несколько статуй, хорошая земля, подаренная какому-нибудь аббатству, и я стану чистым и незапятнанным, как новорожденный младенец, чтобы попасть в небесное царство. Что же касается моих угроз, знайте, что я их никогда не произношу впустую! Разденьте этого юнца и смажьте маслом!
Один из живодеров зажал рукой рот Беранже, но глаза бедного ребенка безумно вертелись в орбитах.
Катрин не могла вынести даже мысли о том, что должно произойти, если она не подчинится.
– Освободите его! – сказала она. – Я напишу.
И она начала писать. Беранже рухнул на пол как подкошенный – он потерял сознание от страха.
Божий человек
Послание было отправлено. Для этого протрубили в рог, вызвали часового. Белая материя заметалась на конце копья, потом лучший лучник отряда положил на лук стрелу, обернутую письмом и обвязанную пеньковой веревкой.
