Внезапно гром, рокотавший поодаль, грянул, чудилось, прямо
над ее головой. Насмерть перепуганный конь рванулся в сторону; взвившись на
дыбы, он вырвал из ее рук повод и тотчас канул в кромешную тьму. Мгновение
Мария еще слышала шлепанье его копыт по грязи… она метнулась в ту сторону,
однако через несколько шагов земля вдруг ушла из-под ее ног – и Мария
заскользила по склону в бездну, туда, где при последнем высверке молнии она
успела увидеть Сену, текущую футов на двести ниже дороги.
Прошло несколько мгновений смертельного ужаса, пока Мария не
ощутила под руками клок травы, ветки… в своем падении она наткнулась на куст и
вцепилась в него той мертвой хваткой, которой утопающий хватается и за
соломинку.
Земля раскисла, и Мария ощущала, как из этой рыхлой сырости
под тяжестью ее тела выдираются корни кустика. Воткнув носки туфель в склон,
она принялась копать, сколько могла достать выше, правой, затем левой рукою, и
через время, показавшееся невыносимо долгим, ей удалось вырыть несколько
ямок-ступенек и по ним опять взобраться на край обрыва: по счастью, склон был
достаточно пологий, и она не успела съехать по нему в самую глубь.
Полежав несколько мгновений плашмя, Мария поднялась на
колени, а потом кое-как встала и побрела в ту сторону, где темнела стена леса.
От слабости и страха она не могла думать, а только всем существом своим
стремилась под сень деревьев, чтобы хоть как-то укрыться от дождя: так больное
животное прячется в глухой чаще, чтобы там умереть… И Мария вдруг подумала, что
этот вечер может стать последним в ее жизни, если не удастся укрыться от дождя,
согреться, обсохнуть. Но с веток древних буков и каштанов струилась потоками
вода, и земля в этих мрачных аллеях была почти такая же сырая, как и на дороге,
разве что грязь не хлюпала. Благодарная судьбе и за эту малость, Мария села,
приткнувшись спиной к корявому стволу, подтянув колени к подбородку, сжавшись в
комок. Но тут же ее вновь пронзила такая боль, что она завалилась на бок,
ощущая, что по ногам потекло что-то теплое. Кровь? Она истечет здесь кровью…
несчастья не отступаются от нее!
Мария была столь изнурена духовно и телесно, что мысль о
неизбежности смерти не испугала. Слава богу, хоть не на большой дороге, а
здесь, среди деревьев. Она всегда любила деревья и чувствовала всем сердцем,
что они отвечали ей взаимностью. Деревья, река… они помогли бы ей, попади она в
беду дома, в России, а здесь…
– Помогите мне, – шепнула она, но тут же вспомнила, что
находится во французском лесу, и повторила, на всякий случай, по-французски: –
Aidez moi!..
Ей было уже не так холодно лежать на мягкой подстилке из
опавших листьев; и хотя капли дождя все еще барабанили вокруг, Мария поняла,
что ливень кончился. Какие-то бледные тени мелькали неподалеку, и она долго,
пристально всматривалась в эти призрачные силуэты, пока не догадалась, что это
лунные лучи проникли в лес: на небе, таком чистом и ясном, словно бы и в помине
на нем не было никаких туч, сияла полная луна.
На душе сделалось полегче: она была не одна. Луна со своей
высоты все видит, она не отвернется от Марии до самого последнего мгновения. Та
же луна светит и над Россией, и, может быть, когда-нибудь ее бледный луч
проникнет в спальню Любавина, коснется спокойного лица княгини Елизаветы,
навеет ей вещий сон о непутевой дочери, которая опередила ее на пути в
вечность…
Думать об этом даже сейчас было невыносимо. Поэтому Мария
прогнала мысли о горьких слезах матушки и вообразила себе увитый белыми розами
дом на улице Старых Августинцев, спальню на втором этаже, где она никогда не
была, – где никогда не побывает уже! Ох, если бы господь даровал ей хотя бы еще
несколько часов жизни! Если бы добраться до дома, увидеть мужа, швырнуть ему в
лицо правду о его «невинной Николь», – а там, с улыбкою последнею торжества, и
умереть не страшно будет!
Да нет, едва ли, едва ли… Она чувствовала, что жизнь
медленно, по капле, истекает из нее.
– Ангел мой, сохранитель мой! – забормотала Мария
непослушными губами. – Не оставь меня, не отступи от меня за невоздержание мое.
Хранитель и покровитель окаянной моей души и тела, все мне прости, что
согрешила, молись за меня господу, да утвердит меня…
Она осеклась. Почудилось или впрямь кто-то ломился сквозь
чащу, приближаясь к ней?
Зверь? Или призываемый ею ангел? Нет, он же бестелесный, где
ему столько шума произвесть!
– Помогите! – закричала Мария.
Нет, это ей лишь кажется, что закричала, на самом же деле
исторгнутый ею шепот был не громче шелеста листвы.
– Мария! Где вы? Отзовитесь! – послышался голос, и она
оцепенела: ей чудится, чудится, не может быть! Откуда ему взяться здесь?!
– Мария! Где… ах, вот вы где! – раздраженно выкрикнул Корф,
выныривая из-под низко нависших ветвей и обрушивая на себя и на Машу водопад
брызг с потревоженной листвы. – Что же вы молчите? Я так ночь напролет мог
бродить по лесу!
Он близко склонился к беспомощно простертой Марии, и она
увидела, как судорога прошла по его лицу.
– О Господи… – прошептал он хрипло. – Что же вы… – Он не
договорил, рывком подхватил Машу на руки и ринулся к дороге, где стояла
небольшая легкая карета.
– Гони! – крикнул барон, вскакивая в освещенную двумя
фонарями, пахнущую духами, теплую коробочку, швыряя Марию на сиденье и
принимаясь сдирать с нее мокрую, грязную одежду с проворством, выдававшим его
опытность по части раздевания женщин.
Странно – именно эта мысль вырвала Марию из того оцепенелого
изумления, в котором она пребывала, и дала ей силы спросить:
– Как же вы нашли меня? Случайно? Это похоже на чудо!
– Похоже, – согласился Корф, плотно укутывая ее в свой плащ,
такой сухой и теплый, что Мария едва не заплакала от блаженства. – Шел-шел
человек по лесу Фонтенбло, глядь – а под деревом лежит его жена. Такие чудеса
случаются только в романах, да и то в плохих.
– Каким же образом? – пробормотала Маша. – Неужто Данила и
Глашенька…
– О нет! – усмехнулся Корф. – Этих двух дураков можно было
огнем пытать, но и тогда они упорствовали бы в своем молчании, желая лучше
сгубить вашу жизнь, чем запачкать честь! – И он с брезгливой миною выбросил в
окошко грязный ком, бывший некогда платьем Марии.
– Ради бога! – простонала она.
– Что, любопытство сильнее страха смерти? – снова усмехнулся
Корф. – Ну ладно, открою эту страшную тайну, а заодно предупреждаю на будущее:
если что-то желаете сохранить в секрете, никогда не обсуждайте это возле камина
в библиотеке!
– В библиотеке? – озадаченно переспросила Мария.
