Теплое, веселое мерцание розовых, зеленых, желтых огней в
гранях самоцветов произвело на него впечатление крепкого удара в лицо – во
всяком случае, он невольно отшатнулся и уставился на Марию вытаращенными
глазами. Потом из его горла вырвалось нечленораздельное бульканье, очевидно,
означавшее изумление или восторг; наконец Виданжор пробормотал:
– Вы были правы, мадам, тысячу раз прошу прощения. Это и
впрямь важное дело, требующее полного конфиденса.
И, с видимым усилием приотворив дверь, через которую недавно
сам просочился в залу, он с подчеркнуто почтительным поклоном пригласил Марию
пройти в его личный кабинет.
* * *
От мощенного плитами неровного пола и каменного потолка
исходил холод; Мария невольно передернула плечами.
– Да, здесь не жарко, – согласился Виданжор, усаживаясь за
стол.
Марии он указал на деревянное, довольно грубо сработанное
кресло, наверняка стоявшее здесь со дня открытия ломбарда, – сиденье, спинка и
подлокотники были до блеска отполированы десятками тысяч посетителей, которым
так же, как и Марии, указывали на это место.
Но в кабинете Виданжора было не только холодно. В нем царила
странная духота, враз отнимающая силы, Мария ощутила, как мелко затрепетало
сердце, а лоб покрылся потом; смутный, необъяснимый страх вкрался в сознание.
Ох, скорей бы все это кончилось! Скорей бы уйти отсюда!
Она присела на краешек кресла – даже не из вежливости, а
просто ноги не держали – и неохотно передала Виданжору серый шелковый мешочек.
Жадно глядя на россыпь драгоценностей, он медленно поднимался со своего стула,
нависая над столом, будто черная костлявая птица.
– Сколько вы за это хотите? – спросил он зазвеневшим
голосом.
– Пятьдесят тысяч ливров.
Виданжор метнул на Марию мгновенный взор и снова обратился к
созерцанию украшений.
– Да… сумма немалая, – проговорил он, задумчиво теребя
бороду.
– И заклад немалый! – веско заметила Мария.
Она в испуге встрепенулась, когда ростовщик начал по одной,
любуясь, укладывать вещицы в мешочек: а вдруг откажет? Или просто смахнет
мешочек в ящик стола – поди отними тогда! Но после следующих слов Виданжора у
нее отлегло от сердца:
– Такой суммой мы располагаем.
Он помедлил, испытующе глядя на посетительницу, а потом
изрек нечто такое, что Марии почудилось, что она ослышалась.
– А вы уверены, что эти вещи принадлежат вам? – спросил
ростовщик.
– Что?! – вскинулась Мария. – В своем ли вы уме?
– Вполне в своем, мадам, – кивнул Виданжор, затягивая
мешочек алой шелковинкой и оставляя его лежать на столе. – И я сейчас вам это
докажу. – Он вынул из стола какой-то плоский, блестящий предмет и подтолкнул
его к Марии: – Взгляните.
Это было старенькое зеркало, и Мария в полнейшей
растерянности взяла его, глянула в тусклую, выщербленную поверхность,
машинально заправив под чепчик выбившуюся прядь.
– Вот-вот, посмотрите на себя, – поддакнул Виданжор. – На
свой чепец, и косынку, и платье, на свою прическу – вернее, отсутствие таковой.
И не забудьте про эти сабо: несомненно, они вышли из рук очень дорогого
башмачника!
– Что вы этим хотите сказать?! – ощетинилась Мария, с такой
силой отталкивая от себя зеркальце, что оно пролетело по столу и со стуком
свалилось во все еще выдвинутый ящик.
Виданжор резко задвинул его, не отрывая от Марии
пристального взгляда.
– Только то, мадам, что женщина, одетая так, как одеты вы,
не может законным путем обладать подобными драгоценностями. На эту загадку есть
две отгадки…
– Они мои! – запальчиво выкрикнула Мария.
– Есть две отгадки, говорю я, – невозмутимо продолжал
Виданжор. – Первая: вы их украли!
– Нет! Нет, я же говорю вам! – Мария в ярости вскочила.
– Вторая: безделушки и впрямь ваши, но вы решили скрыть ваше
имя и звание. Не так ли?
Мария с маху села. Она почувствовала облегчение – все же
ростовщик готов ей поверить! – и невероятную злость на себя. Как можно было не
предусмотреть такой простой вещи! Он трижды прав, этот Виданжор: откуда у
бедной девчонки, похожей на помощницу привратницы, такой изысканный набор
драгоценностей? Счастье, если удастся убедить Виданжора, что верна именно его
вторая догадка.
– Вы очень проницательны, – покорно кивнула Мария, смиряясь
со своим поражением. – Я, кажется, перестаралась со своим маскарадом.
– О нет! – усмехнулся Виданжор. – Истинную даму сразу видно!
Мария криво улыбнулась, подумав с ненавистью: «Конечно, ври
больше! То-то ты сразу обошелся со мной как со шлюхой!»
– Надеюсь, – доверительно подался к ней ростовщик, – вы
простите, если я попрошу вас доказать, что моя догадка верна?
– Как это? – растерялась Мария.
– Очень просто, – небрежно взмахнул рукой Виданжор и, вынув
из стола изрядно распухший от частого употребления гроссбух, раскрыл его на
чистой странице. Потом обмакнул в чернильницу одно из тщательно очиненных
перьев, лежавших на подставке. – Вам придется всего лишь сообщить мне ваше имя
и звание, а я впишу их в нашу бухгалтерскую книгу.
– Вы шутите? – неуверенно улыбнулась Мария. – Мне сказали,
что в ломбарде «Mont de Piété» клиентам гарантируется
анонимность.
– И вам сказали истинную правду, сударыня. Мы и в самом деле
не разглашаем тайн наших клиентов и не суем нос в обстоятельства, которые
вынудили их обратиться к нашим услугам. И только в случаях исключительных,
вроде вашего, когда у дирекции возникают вполне понятные сомнения, а сумма
чрезвычайно велика, мы просим клиентов нарушить свое инкогнито. Но и в этом
случае, мадам, вы ничем не рискуете, уверяю вас! Квитанция вам будет выдана на
любое вымышленное имя; ну, Сюзанна, ну, Манон, Дениз. А истинное ваше имя вы
сами, собственноручно, впишете в нашу книгу, и клянусь, я не буду смотреть, я
могу вообще выйти, пока вы будете писать, – и ваша тайна останется в полной
неприкосновенности.
Мария криво усмехнулась. Нашел тоже дурочку. «Ваша тайна
останется в полной неприкосновенности» – держи карман шире! Как будто он тотчас
после ухода загадочной клиентки не сунет нос в эти записи! Ох, ну что же
делать, что же делать-то?
– А иначе никак нельзя? – с тоской спросила Мария, но
Виданжор непреклонно покачал головою:
