– Никак, мадам. Однако имейте в виду: когда вами будут
возвращены деньги – а я нисколько не сомневаюсь, что это произойдет точно в
срок! – страница с вашим именем будет вырвана из этой книги и сожжена на ваших
глазах!
Мария в сомнении смотрела на гроссбух. Бумага в нем была
тускло-коричневатая от старости. Этой книге не меньше ста лет. Верно, в
ломбарде «Благочестивый процент» и впрямь придерживаются добрых старых
традиций? Можно не сомневаться, что сюда записывали именитых должников чуть ли
не со дня основания ломбарда; судя же по толщине книги, страницы из нее
вырывали не так уж часто. Верно, именитые клиенты не всегда оказывались в
состоянии выкупить свое добро, а значит, уничтожить память о визите сюда… вот и
страничке с именем баронессы Марии Корф суждено будет остаться в анналах «Mont
de Piété».
– Ладно, – буркнула она сердито, – давайте вашу книгу! – И
более не колеблясь ни секунды, быстро написала все, что требовалось, на
отдельной страничке, затем потрясла над нею песочницу и тотчас захлопнула
гроссбух.
– Чернила размажутся, – недовольно свел кустистые брови
Виданжор.
– Ничего, – отмахнулась Мария. – Кому надо – прочтет!
Виданжор лукаво прищурил один глаз, давая понять, что оценил
юмор; потом поднялся, открыл один из шкафов и с усилием выгреб оттуда на стол
пять небольших, но, видимо, весьма увесистых мешочков.
Мария смотрела на них как завороженная. Ого! Ничего себе!
Она и не думала, что денег окажется так много! Теперь еще вопрос, как их
дотащить до дому. Придется, конечно, взять фиакр, а там дождаться темноты…
– И еще одно, мадам, – прервал ее мысли Виданжор, который
опять уселся на свое место и пристально смотрел на Марию, постукивая пальцами
по тоненькой планочке, окружавшей его стол. – Мы кое-что забыли.
– Да? Что же? – рассеянно спросила Мария.
– Мы забыли обсудить проценты, – вкрадчиво напомнил Виданжор.
– Ах да, проценты! Сколько…
Она не договорила, слова застряли у нее в горле: пальцы
Виданжора с силой надавили на кромку стола, а вслед за этим из массивных
подлокотников кресла, в котором сидела Мария, выскочили металлические
полубраслеты, которые сомкнулись на ее запястьях, а гораздо больший обруч
обхватил ее талию, накрепко приковав к креслу.
* * *
– Вы, кажется, хотели спросить, сколько процентов мы берем,
– усмехнулся Виданжор как ни в чем не бывало. – Обычно немного. Но если сумма
превышает тридцать тысяч ливров, как в вашем случае, процент всецело зависит от
договоренности с клиентом, с которым мы имеем дело. Скажем, с мужчин, старух и
строптивых дамочек обычно берется сто процентов… – Он потянул планочку на краю
стола, и кресло Марии слегка отъехало назад, одновременно накренясь вперед, и у
нее захватило дух, когда она увидела, что каменная плита под ногами медленно
уходит, открывая зияющий провал, откуда резко пахнуло гнилью, а из
беспредельной глубины донесся шум стремительно бегущей воды: это был люк,
открывающийся в сточные воды Парижа, бегущие по каналам, проведенным под
городом. И в это самое мгновение Мария ощутила, что железная хватка на руках и
талии ослабевает: браслеты и пояс размыкались, чудилось, еще миг – и она
опрокинется в бездну, и зловонные потоки унесут ее тело в Сену!..
Мария испустила сдавленный крик и тотчас почувствовала, как
кресло принимает прежнее положение, браслеты же ее сомкнулись с прежней силой.
Она закрыла глаза; холодный пот струился по щекам, смешиваясь со слезами.
– Это, конечно, очень высокий процент, но есть и пониже. С
красоток, вроде вас, мы обычно берем пятьдесят!
И тут он снова надавил на проклятую планку на краю стола, и
спинка кресла резко опустилась, так что Мария оказалась лежащей навзничь. В
следующее мгновение чернобородое лицо Виданжора склонилось над ней, и Мария
ощутила его зловонное дыхание. Но это было еще не самое худшее, ибо тотчас же
она почувствовала, как пальцы Виданжора шарят у нее под юбками – влажные,
липкие, похотливые пальцы!..
– Ого, – пробормотал Виданжор охрипшим от вожделения
голосом. – Мне нравятся женщины, про которых говорят: под шляпкой лед, а под
юбкой огонь! – Он забросил юбки на грудь Марии и нервно сглотнул, оглядывая ее
тело.
Мария взвыла, забила ногами, но это, кажется, еще больше
распалило Виданжора.
Он расстегнул на себе одежду и, резкими толчками согнув ноги
Марии в коленях, рухнул на нее всей своей тяжестью, так что у Марии перехватило
дыхание. Однако она как-то ухитрилась ударить Виданжора пятками по пояснице, а
когда он, взвыв от боли, привскочил, Мария сильно толкнула его коленями в низ
живота.
Виданжор отлетел от своей жертвы и, ударившись спиной о край
стола, с ревом сполз на пол, сквозь зубы бранясь и причитая от боли, Мария
билась на своем ложе пыток, как рыба в сетях, но без толку – ей удалось только
сбросить юбки с груди. Ростовщик поднялся и, склонившись над пленницей,
уставился на нее своими жуткими глазами, более напоминавшими две дырки в
желтоватом уродливом черепе.
– Думаю, пятьдесят процентов – это для тебя слишком мало, –
проговорил он голосом, еще сдавленным от боли. – Мне нравится в женщинах
пылкость, но за ее переизбыток приходится повышать ставки. У меня была тут
пара-тройка красоток, которым пришлось заплатить по высшей шкале. Сначала –
пятьдесят: пришлось звать на помощь писцов, чтобы девочки перестали спорить.
Конечно, пришлось потом поделиться с этими лоботрясами, но ведь и господь велел
делиться, не так ли? Ну вот… а общая сумма процентов для этих строптивиц
составила сто пятьдесят. Понимаешь, о чем речь? Очень простая задача!
Он ощерил свои гнилые зубы, и Мария отвернулась, едва
удерживая слезы: что ж тут понимать?! Изнасиловав несчастных, их сбросили в
люк!
– Ну что, моя прелесть? Какую ставку мы определим для тебя?
– нетерпеливо спросил Виданжор.
Мария закрыла глаза.
