Интересно знать, по какой причине. То ли он хотел избежать
паники среди населения, то ли приберегает информацию для будущей торговли. И
мэр не желает разговаривать с главами Домов, вместо этого он предпочитает
действовать через офис омбудсмена. И твой дед… — Этан обернулся. —
Какие бы благие намерения у него ни были, он все же работает на Тейта. Тейт
контролирует деньги и определяет политику. Следовательно, все ниточки в его
руках.
— Мой дед ни от кого не зависит.
Этан скрестил руки на груди и посмотрел на меня в упор. На
его лбу прорезалась тонкая морщинка.
— Мерит, подумай вот о чем: вампиры заявили о своем
существовании здесь, в Чикаго. В Америке мы стали первыми, кто объявил о своих
Домах. В этом отношении Тейту принадлежит лидирующая роль среди всех остальных
мэров. Ему первому пришлось определяться с линией поведения относительно
сверхъестественных существ, первым устанавливать отношения с Домами и заботиться
о безопасности. Но какими бы ни были его планы — а мы уверены, что он начал
строить планы сразу, как только узнал о нас, — он не торопится их
раскрыть. Я не могу исключить такого варианта, что ты тоже часть его планов, и
в связи с этим моему Дому грозят бедствия. А поэтому, пока ты не научишься
осмотрительности, пока не научишься скрытности при обсуждении наших отношений,
тебе придется держаться подальше от офиса омбудсмена.
Я не собиралась прекращать отношения с дедом, и Этан,
вероятно, это понимал, но втолковывать ему очевидные вещи не было никакого
смысла.
Вместо этого я предпочла немного изменить тему:
— Как ты узнал, что я была в офисе?
— У меня имеются свои источники.
В этом я ничуть не сомневалась. Но как бы мне ни хотелось
узнать, кто был этим источником — Катчер, Джефф, неизвестный вампир или кто-то
другой, — я знала, что спрашивать бесполезно. Он не ответит.
Но тот, кто снабдил его информацией о моем посещении офиса,
не мог быть настолько близко, чтобы знать о причине моего там появления. И это
обстоятельство заслуживало особого внимания.
— Могу дать бесплатный совет, — сказала я. —
Твой информатор не присутствовал в офисе. В противном случае ты бы знал, зачем
я туда приходила и о чем разговаривала. И, что еще более важно, о чем не
разговаривала. Кто-то сделал неправильный вывод и выдал его за достоверный
факт. Они играют с тобой, Салливан, или, по меньшей мере, пытаются в своих
интересах всучить непроверенные данные.
Этан некоторое время ничего не отвечал. Он смотрел на меня
так, словно видел впервые, словно только сейчас до него дошло, что я не просто
бунтующий новичок и не только дочка финансового магната.
— Любопытный вывод.
Я пожала плечами:
— Я была в той комнате. Я знаю, что там происходило. А
он или она этого не знают. И кстати, это мой дедушка. За исключением Мэллори,
это единственный близкий мне человек. Единственная связь с семьей. Я не смогу
разорвать эту связь. И не стану пытаться, что бы ты об этом ни думал. Даже если
ты сочтешь это вызовом твоему суверенному правлению.
— Теперь у тебя новые связи. Дом Кадогана. Я. Ты теперь
мой вампир. Не забывай об этом.
Думаю, он считал это комплиментом, но его тон показался мне
слишком собственническим.
— Салливан, независимо от того, что произошло шесть
дней назад, я принадлежу самой себе, и никому другому.
— Ты то, что я сотворил.
— Я сама себя сотворила.
Этан сделал шаг вперед, потом еще и еще, и я вынуждена была
отступать, пока не дошла до стены гостиной и не ощутила за спиной прохладную
гладкую поверхность покрашенной штукатурки.
Я оказалась в ловушке.
Этан оперся руками о стену, расставив их по обе стороны от
моей головы. Он запер меня в клетку.
— Ты хочешь быть наказанной, новичок?
Я посмотрела ему в глаза, и в моем теле снова зародилось
пламя.
— Не слишком.
Обманщица.
Он испытующе смотрел мне в лицо:
— Тогда почему не перестаешь меня дразнить?
Взгляд в упор показался мне слишком интимным, и я повернула
голову, стараясь отвлечься от возникшего помимо моей воли возбуждения, и с
горечью отметила, что не могу винить в своем интересе и влечении только
пробудившегося во мне вампира. Не могу все сваливать на генетические изменения.
Я и вампир — одно целое, одни мысли, одна генетика, одно непреодолимое влечение
к Этану Салливану. Но я ухватилась за эту мысль, словно за последнюю соломинку.
В тот момент я хотела убежать как можно дальше, начать новую жизнь под другим
именем, в другом городе, где бы мне не хотелось вцепиться пальцами в его волосы
и целовать, пока он не овладеет мной прямо у этой белой стены, пока не
прижмется ко мне всем телом, чтобы утолить жажду и прогнать холод.
Но, вместо этого, я честно ответила:
— Я не дразнила тебя.
Он не шелохнулся, а только нагнул голову, пока его губы не
оказались почти вплотную к моим губам.
— Мгновение назад ты хотела меня.
На этот раз его голос прозвучал совсем тихо, в нем не было
резкой властности мастера-вампира, а слышалась мольба юноши, мольба человека:
«Ведь это правда, Мерит? Ты хотела меня?»
Я старалась быть честной, но не могла заставить себя
заговорить. Я стояла молча, предоставив внутреннему голосу говорить то, что не
осмеливалась произнести вслух: «Я хочу тебя. Я хочу тебя вопреки своей воле. Я
хочу тебя вопреки твоей сущности».
— Мерит…
— Я не могу.
Он еще опустил голову, и его дыхание коснулось моих щек.
— Поддайся своему желанию.
Я подняла взгляд; в его глазах плескалась бездонная зелень
первобытных лесов — древних, неизведанных, скрывавших в своих чащобах опасных
чудовищ.
— Я даже не нравлюсь тебе.
Он зловеще усмехнулся:
— Это не имеет значения.
Даже пощечина не могла бы вывести меня из транса быстрее,
чем эти слова. Я поднырнула под его руку и отпрыгнула в сторону.
— Понятно.
— Меня это тоже не слишком радует.
— Да, я вижу, что ты не собираешься увлечься
мной, — это было бы ниже твоего достоинства, но все равно спасибо, что ты
об этом сказал. И на всякий случай, если ты еще не понял, я тоже не стремлюсь к
этому. Я не собираюсь по тебе страдать и, уж конечно, не желаю связываться с
тем, кого шокирую. Я не хочу быть… желанной против воли.
Он снова шагнул ко мне, демонстрируя грацию крадущейся
пантеры. И не меньшую угрозу.
— И что же ты хочешь от меня услышать? — Его
низкий голос дрожал от сдерживаемой силы. — Что я хотел дать тебе
возможность попробовать? Что я хочу тебя, несмотря на твое упрямство, сарказм,
отказ всерьез воспринимать мою власть и нескрываемое неуважение? Ты считаешь,
что это именно то, чего бы я хотел?
