Я смотрела ему прямо в лицо, но и он не отводил взгляда,
только уголок рта приподнялся кверху в очаровательной кривой усмешке:
— Пожалуйста.
Я медленно выдохнула, так что на лбу шевельнулась челка, но
отступила в сторону, освобождая ему путь:
— Входи.
— Спасибо.
Предоставив ему следовать за мной, я прошла в гостиную,
плюхнулась на диван и закинула ногу на ногу.
— Ну?..
— Что, ну?
Я неопределенно взмахнула рукой:
— Начинай преклонять колени. Посмотрим, как это у тебя
получается.
— Так ты серьезно.
Я подняла брови. Он ответил тем же, но в конце концов
кивнул, затем обошел кушетку и встал перед диваном. Опустившись на одно колено,
он протянул ко мне руки:
— Я безгранично сожалею об огорчении и унижении,
причиненным тебе и твоим…
— На оба колена.
— Пардон?
— Я бы предпочла, чтобы ты встал на оба колена. Если уж
просить прощения на коленях, то лучше на обоих, не так ли?
Морган на мгновение остановил свой взгляд на мне, и его губы
подергивались, едва сдерживая улыбку. Он встал на оба колена, и его
темно-голубые глаза обратились ко мне с выражением собачьей преданности.
— Я действительно очень сожалею.
Я не смогла остаться безучастной к этой дурацкой сцене. Да и
чего можно было ожидать от двадцатисемилетней аспирантки, превратившейся в
вампира Кадогана?
Морган поднялся, отряхнул джинсы и сел на стоявшую напротив
меня кушетку.
Пока я соображала, почему он разыгрывает передо мной
глубочайшее раскаяние, Морган заговорил:
— Среди вампиров Наварры ходит множество разговоров
насчет Дома Кадогана. И других Домов, где сохранился обычай пить кровь людей.
Многие вампиры обладают долгой памятью, и многие из них связаны с Домом
Наварры. Дело не в тебе лично — дело в опасениях, возникших не одно десятилетие
назад. Вампиры боятся, что все, чего мы достигли — система Домов, Совет,
«Канон», — все будет уничтожено вампирами, испивающими людей.
Я не могла оспаривать этот аргумент, особенно после того,
как увидела гравюру, изображавшую казнь вампира, учиненную людьми. Тем не менее
я напомнила:
— Морган, но ведь именно Дом Наварры созвал
пресс-конференцию. Именно вы первыми объявили о нашем существовании.
— Это была вынужденная мера. Пока мы не взяли
инициативу в свои руки, люди неизменно приближались к тому, чтобы ее
перехватить. И тогда мы не смогли бы контролировать раскрытие тайны. Мы все
равно не избежали бы их внимания. И предпочли выйти из тени на наших условиях.
Я вытянула ноги и положила голову на подушку.
— И ты веришь в это?
— Мои убеждения не имеют особого значения. Я
заместитель Селины. И я поступаю так, как пожелает она. Но раз уж об этом зашла
речь, то да, верю. Мир сильно изменился.
— Ты выполняешь ее приказы, но все же ты здесь и
беседуешь с врагом.
Он коротко рассмеялся:
— Мне кажется, твое общество стоит небольшого нарушения
дисциплины.
— Но вчера вечером, когда она выгоняла нас из клуба, ты
так не считал.
Морган вздохнул, поднял руки и провел по волосам.
— Не хотел бы показаться неблагодарным, но за тот
случай я уже попросил прощения. — Он опустил руки и взглянул на меня с
надеждой. — Может, поговорим о чем-нибудь еще? Давай на пару часов
притворимся обычными людьми?
Я позволила себе неторопливо улыбнуться:
— Как ты относишься к «Медведям»?
Морган фыркнул, потом посмотрел на дверь:
— Кухня там?
Я кивнула.
— Я могу поискать что-нибудь поесть?
Если бы у меня еще был интерес к этому парню — а он
испарился прошлой ночью, когда я решила не флиртовать ни с одним вампиром, —
я решила бы, что это самое бездарное свидание.
— Наверное.
Он вскочил и бросился к двери.
— Спасибо! — крикнул он, исчезая в коридоре, но
потом добавил: — Я поклонник «Пакерс», поскольку родился в Мэдисоне.
Когда я дошла до кухни, он уже рылся в ящиках.
— Ты должна признать, что «Грин Бэй Пакерс» — лучшая
команда, особенно в этом году. У Чикаго проблемы с линией нападения, да и
защитники не лучше.
Я прислонилась к дверному косяку и сложила руки на груди.
— Ты врываешься на мою кухню, роешься в моих вещах, ешь
мою еду, и хаешь моих «Медведей»? Ты или очень смелый, или глупый.
Морган, отыскав нож и разделочную доску, перешел к
разложенным на кухонном столе ингредиентам: хлебцам с орехами, горчице,
майонезу, ветчине, американскому сыру, швейцарскому сыру (способствуют
пищеварению!), копченой индейке, маслу, ломтикам маринованных огурцов, черным
оливкам, салату и помидорам.
Другими словами, он опустошил весь наш холодильник, оставив
только банки с содовой и кровь.
Потом наступила очередь содовой. Он достал две банки, сорвал
крышку с одной, вторую протянул мне, а сам прислонился бедром к столу и сделал
пару глотков.
— Какой ты заботливый, — сухо заметила я, принимая
банку и подходя к столу. — Вас что, не кормят в Доме Наварры?
Он отрезал пару толстых ломтей хлеба и занялся помидором.
— Нам дают немного овсянки в перерыве между
идеологическими лекциями и пропагандистскими фильмами. А потом мы в полном
составе маршируем по плацу, скандируя стихи о красоте Селины.
Я хихикнула и, оторвав два листочка салата, показала ему.
Морган кивнул и приступил к сложному процессу укладывания мяса, сыра, овощей и
приправ на свой гигантский сэндвич.
— Понимаешь, в кафетерии подают только здоровую пищу, и
я редко могу позволить себе роскошь приготовить сэндвич по собственному вкусу.
Поскольку в детстве я видела слишком много бри и фуа-гра и
слишком мало консервированной пищи, содержащей углеводы, я очень хорошо его
понимала. Вот почему я остановила его, когда Морган собрался уложить верхний
ломтик хлеба. Схватив со стола пакет с кукурузными чипсами, я протянула ему.
— Слой чипсов, — серьезно пояснила я, —
добавляет приятный хруст.
— Гениально, — одобрил он и щедро посыпал сэндвич.
Мы оба уставились на восхитительно аппетитный блок четыре
дюйма высотой.
— Может, стоит его сфотографировать? Выглядит весьма
внушительно.
Он наклонил голову:
— Не хочется нарушать гармонию, но я так
проголодался… — Высказав свои сожаления, он поднял сэндвич обеими руками и
впился в него зубами. Похрустывая первым куском, он даже прикрыл глаза. —
Чертовски вкусно.
