Но, кроме ощущения предательства со стороны Дома, было и еще
одно неопределенное чувство, заставлявшее меня сжиматься от боли. Я не хотела
задумываться о нем, не хотела докапываться до причин. Глаза жгло от
подступающих слез. Я не хотела знать, почему его решение отдать меня в руки
другого вампира причиняет такую мучительную боль.
Не потому, что он соглашался отдать меня Моргану.
А потому, что не хотел оставить для себя.
Я крепко зажмурилась, последними словами кляня свою
глупость. Как же я могла так сильно привязаться к мужчине, который с легкостью
решает от меня отделаться? Дело даже не в любви, не в страсти, а в какой-то
подспудной уверенности в том, что мы связаны какими-то очень важными узами. Что
между нами есть и будет нечто большее, чем неловкость из-за неразделенного
влечения.
Как было бы просто и удобно свалить все на живущего во мне
вампира, объяснить эту связь тем обстоятельством, что именно он создал меня, он
превратил в вампира, что он имеет право мною командовать, а я обязана ему
служить. Но магия и генетика здесь были ни при чем.
Это касалось мужчины и женщины…
Морган негромко кашлянул.
…и еще одного мужчины, все еще стоящего передо мной на
коленях.
Открыв глаза, я вспомнила, что до сих пор стою в центре
зала, перед нетерпеливо ожидающими моего решения вампирами. И тогда я
постаралась забыть о боли, причиненной предательством Этана, хотя он об этом, возможно,
даже не подозревал, и выполнила свой долг.
Я опустила меч, улыбнулась Моргану и приняла протянутую мне
руку. Я сумела заговорить бесстрастным голосом, не делая попытки притвориться,
что рада возможности стать связующим звеном ради политических целей.
— Морган, второй в Доме Наварры, я принимаю твое
предложение ради Дома Кадогана, ради моего мастера и ради себя самой.
Сначала раздались отдельные нерешительные хлопки, но скоро
аплодисменты загремели на весь зал. Морган поднялся, поднес мою руку к губам,
потом сжал пальцы. И озорно улыбнулся:
— Разве это так плохо?
Я приподняла брови, не желая разделять его веселье:
— Быть пешкой?
Покачав головой, он шагнул вперед и нагнулся к моему уху:
— Несмотря ни на какие политические соображения, я
повторю то, что уже говорил раньше, — я хочу тебя. — Он выпрямился, и
в его глазах блеснуло восхищение, не слишком меня обрадовавшее. — Особенно
теперь, когда ты сменила свой гардероб. Хвала твоему стилисту. Когда я могу
тебя снова увидеть?
Наши взгляды встретились, и, заметив, что он говорит
искренне, я немного успокоилась, а потом через плечо посмотрела на стоявшего
позади блондина. Этан поймал мой взгляд, но его глаза оставались равнодушными и
не выражали никаких эмоций. Лишь легкая морщинка между бровями была единственным
свидетельством того, что произошло какое-то важное событие.
И тогда, позабыв о последствиях, я позволила своему взгляду
выразить все чувства, которые он заставил меня испытать. Я не скрывала ничего:
ни гнева, ни боли предательства, ни того, о чем, я знала, буду больше всего
жалеть, — подвергшейся тяжелому испытанию привязанности. А потом стала
ждать, чем мне ответит, если вообще ответит, Этан, хотя Морган все еще стоял
рядом.
Салливан долго смотрел на меня, и его лицо оставалось
серьезно-сосредоточенным.
Затем его губы плотно сжались, и Этан медленно, словно через
силу, отвел взгляд.
Я на мгновение оцепенела. Потом повернулась к Моргану,
широко улыбнулась, надеясь, что улыбка не покажется ему вымученной, и послушно
ответила:
— Позвони мне.
Этану хватило нескольких минут, чтобы успокоить толпу. Как
только он снова завладел их вниманием, я вернулась на прежнее место —
достаточно близко, чтобы защитить его в случае необходимости, но за пределами
внутреннего круга. На сегодня я уже получила свою порцию внимания.
— После такой приятной… романтической
интерлюдии, — с улыбкой заговорил Этан, отдавая дань благодушному
настроению слушателей, — нам придется вернуться к делу об убитых девушках.
В наушнике затрещали помехи, потом прорвался голос Люка.
— Спасибо за отвлекающий маневр, страж, — зашептал
он. — Он был как нельзя более кстати. Но надо быть настороже — напряжение
немного ослабло, однако главный взрыв, как мне кажется, еще впереди.
Я легонько кивнула, давая понять, что получила сообщение.
— Это «дело» становится все более запутанным, —
сказал Ной, стоя все так же, со скрещенными на груди руками. — Похоже,
противник просочился в Дом Наварры.
— Выходит, что так, — кивнул Этан. — Мы имеем
дело с киллером или киллерами, кто имеет доступ во многие Дома и, возможно,
объявил им вендетту.
— Но вендетта объявлена и бродягам, — заметил
Ной. — Не забывайте, что каждый раз, когда Дома заявляют о своей
невиновности, они косвенно обвиняют нас.
— Косвенно или явно, — проворчал Скотт,
подключаясь к разговору, — но трудно обвинять тех, о чьем существовании
никому не известно. Общественности известно о нас, и потому все дерьмо
выливается на наши Дома.
— Тогда, может, вам не следовало лезть вперед, —
проворчал один из бродяг рядом с Ноем.
— Это был не мой выбор, — отрезал Скотт.
— И не мой, — добавил Этан. — Но теперь об
этом поздно рассуждать. Единственное, что нам остается, — это
сотрудничество. С департаментом полиции, с администрацией, со следователями.
Только взаимодействие может оградить нас от нападок общественности. По крайней
мере до тех пор, пока преступник не будет найден.
— А наше существование? — негромко спросил Ной.
В зале установилось молчание, пока мастера — Этан и Скотт —
обдумывали варианты решений.
— До тех пор пока мы не установим, кто виновен в
преступлениях, — заговорил наконец Скотт, — нет смысла впутывать в
это дело других вампиров. — Он пожал плечами и взглянул на Этана. —
Это мое мнение.
Этан кивнул:
— Я согласен.
— Тогда мы будем ждать, — заявил Ной, упершись
руками в бедра. — И если у кого-нибудь имеется хоть какая-то информация об
участии вампира или вампиров в этом грязном деле, пусть он выйдет вперед. Мы не
собирались привлекать к себе внимание общественности, и не намерены делать это
сейчас. Если Дома падут, мы не станем объявлять о своем существовании, а
рассеемся в мире людей, как делали это раньше. — Он посмотрел на Этана и
Скотта, потом остановил свой взгляд на Моргане. — Советую вам навести
порядок в своих Домах, — сказал Ной напоследок.
С этими словами он повернулся и шагнул в толпу. Вампиры
расступались, освобождая путь ему и шедшим позади Ноя бродягам.
— А мы объявим перерыв, — пробормотал Этан.
