— Единственное, чего мне не хватало, чтобы еще сильнее отравить последние минуты жизни, — это бессмысленных оскорблений, — сказал Джейсон. — Вы бы не могли сказать нам что-нибудь более утешительное?
— Как раз таки могу, — ответил Ноль. — Дело в том, что я увлекаюсь изучением нигилистической философии ультраразумного пельдранского полиматематика Себастьяна Дренча. Я льщу себя надеждой, что являюсь одним из самых выдающихся в Галактике специалистов по бессмысленности существования, тщетности всяческих попыток и прочих подобных доктрин. Уверен, вы найдете их чрезвычайно полезными.
— Звучит подходяще, если принимать во внимание сложившуюся ситуацию, — заметил Джейсон.
— Все это идеально подходит к любой ситуации, — с воодушевлением произнес Ноль. — Я уверен, что скоро смогу научить вас понимать абсолютнейшую незначительность как вашей жизни, как и той мучительной смерти, которая вам предстоит. Почему бы не начать с попытки представить себе те тринадцать миллиардов лет, что предшествовали вашему появлению на свет? Тринадцать миллиардов лет, в течение которых вселенная и ее обитатели прекрасно обходились без вас и вашего совершенно неприметного биологического вида.
— Я не вижу ничего такого, что делает мою собственную жизнь менее ценной, — вступила в разговор Алекс. — Источник ее ценности в том, что я собой представляю, а не в моих взаимоотношениях со вселенной как целым. Я не становлюсь менее значительной оттого, что я — всего лишь крошечная песчинка бесконечной реальности.
— Хм… — произнес Ноль, очевидно, не привыкший к возражениям. — Хорошо. Давайте подойдем к проблеме с другой стороны. Давайте примем во внимание абсолютную бессмысленность всех человеческих ценностей для огромной, безразличной вселенной. Подобные вам формы жизни создают собственные системы взглядов, верований и этических ограничений в тщетной попытке убедить самих себя, будто происходящее с ними якобы имеет какой-то смысл. Однако следует признать тот печальный факт, что вселенная не имеет никакого смысла. Ее механизм функционирует в соответствии со сложившимися правилами независимо от эффекта, производимого на ее обитателей. Огромные цивилизации процветают только для того, чтобы погибнуть на самом пике своего развития от случайного взрыва какой-нибудь сверхновой звезды. Смерть и болезнь поражают живых существ без всякого разбора. В результате лишь чистой случайности.
— Все это правильно, — начала Алекс, — и даже не так уж и плохо. Задумайтесь, как было бы ужасно, если бы вселенная все-таки имела причину, если бы она руководствовалась целью, к которой мы все обязаны были стремиться. Что бы тогда произошло со свободой воли и личной свободой индивида? Именно то самое безразличие вселенной в отношении нашей ситуации дает нам свободу выбора нашего собственного пути в жизни.
— Только не заводите меня темой свободы воли, — произнес Ноль. — Сама эта идея бессмысленна с философской точки зрения. Либо ваши поступки имеют причину, либо нет. Если имеют, то свободой выбора тут и не пахнет. Если же нет, то они являются просто случайными, подобно распаду протонов. Ни к тому, ни к другому свобода воли не имеет никакого отношения.
— Я уже устала от ваших разговоров, — заявила Алекс. — Если бы вы действительно верили, что все в этом мире абсолютно бессмысленно, то вам было бы все равно, поверим мы в ваши глупые теории или нет. Вам же это явно небезразлично. В вашем голосе явственно слышен трепет евангелического рвения. Значит, вы видите определенную ценность в обращении нас в вашу веру, то есть в доктрину отчаяния, если за этим не кроется нечто большее.
— Любопытно, — отозвался Ноль, который уже сталкивался с подобными возражениями и потому оказался на сравнительно твердой почве. — Вы полагаете, что моя вера в высшую бесполезность всего сущего подрывается тем воодушевлением, с которым я провозглашаю свои взгляды?
— Именно, — ответила Алекс.
— В вашем аргументе был бы определенный смысл, — сказал Ноль, — если бы я с воодушевлением относился к собственному воодушевлению. Однако это вовсе не так. Это почти невыносимо скучная черта, внесенная в мою программу крулленами по той простой причине, что им самим недоставало даже минимального воображения, необходимого, чтобы зачать разум, который не разделяет их собственный безвкусный набор эмоциональных ответов.
— Как ни неприятно мне прерывать ваш любительский философский диспут, — вмешался в разговор Джейсон, — нам лучше было бы вернуться к обсуждению другой темы — этот тяжеловооруженный вражеский корабль стремительно приближается к нам. У него действительно враждебные намерения? То, что он напал на крулленский корабль, не обязательно означает, что он собирается напасть и на нас. А вдруг он проявит к нам исключительно дружеские чувства?
— Дружеские, говорите? — усмехнулся Ноль. В его голосе прозвучало саркастическое сомнение, смешанное с недовольством от того, что его перебили. — Они только что лишили жизни четыре сотни беззащитных гражданских лиц, обычных ученых-исследователей. Поверьте мне, сама мысль о том, что эти существа проявят к вам дружеские чувства, подобна… — Его голос оборвался в тщетной попытке отыскать подходящее сравнение.
— Что это они делают? — прошептала Алекс.
Таинственный звездолет теперь маневрировал в такой близости от шаттла, что его правый борт почти полностью закрыл экран монитора.
— Возможно, хотят взойти к нам на борт, — предположил Джейсон.
— Я так не думаю, — заявил Ноль и увеличил изображение на экране, чтобы было лучше видно. Возле кормы белого бесформенного корпуса появился какой-то серый прямоугольник. — Они проводят разгерметизацию главного грузового отсека и открыли внешние люки. Мне кажется, что они хотят взять нас к себе на борт.
— Эх, знать бы, что им нужно от нас! — воскликнул Джейсон, нервно ломая руки. — Как все-таки ужасно находиться в неведении!
— На вашем месте я бы предположил, что вас непременно умертвят каким-нибудь мучительным и унизительным способом, — произнес Ноль. — Не только потому, что это наиболее вероятный исход, но и потому, что в противном случае вы будете приятно удивлены.
Он собрался сказать что-то еще, но неожиданно ожили все двенадцать экранов на стенах шаттла. На каждом из них появились огромные голубые буквы, составив слово «Приветствуем!».
— Не слишком-то похоже на враждебные намерения, — заметил Джейсон. — Кроме того, они знают английский, а это уже само по себе хороший признак, хотя и верится с трудом.
— Вы совершенно правы. — Произнес незнакомый мужской голос. Голос звучал негромко и слегка подрагивал, но в то же время наполнял собой все пространство шаттла, раздаваясь сразу со всех сторон. — Готовясь к нашей встрече, я самым тщательным образом изучил ваш язык.
— Кто вы? — спросил Джейсон. — Что вам от нас нужно?
— Я — центральная компьютерная система «Дария Джабба» — арктурианского беспилотного звездолета, который в ближайшие секунды заберет с собой ваш шаттл. Мои друзья, которые в настоящий момент находятся дома, на Арктуре, обычно обращаются ко мне по имени, довольно сложному для вашего языка, поскольку оно состоит из трехсот сорока шестнадцатеричных цифр. Вам его, естественно, ни за что не выговорить, так что предлагаю называть меня просто Джонс. Это хорошее земное имя, насколько я могу судить по моей базе данных. А вы, я полагаю, земляне Алекс Мерчент и Джейсон Блэк. Я проделал очень долгий путь, имея целью спасти вас от крулленов.
