— Это было жестоко! — сказала тогда Джакоба.
— Но это несравнимо лучше, чем второй несчастливый брак! — ответил доктор.
— Наверное, вы правы, — вынуждена была согласиться с ним Джакоба.
И все же она считала, что та женщина поступила бессердечно, ибо поставила графа в дурацкое положение. В такой ситуации любой мужчина почувствовал бы себя ущемленным.
— Наверное, дело в том, — рассуждал доктор, — что хоть шотландцы — люди сильные и заслуженно слывут прекрасными воинами, в то же время они крайне чувствительны.
Джакоба ничего не ответила.
Она не сказала доктору Фолкнеру, что ее мать носила в девичестве фамилию Маккензи. Теперь она сама себе удивилась, признавшись в этом женщинам в деревне.
Девушке не приходилось гордиться своей шотландской кровью: ее мать убежала от родителей. Она никогда не видела своего деда, зная о нем только по рассказам матери.
Именно из-за него, ярого сторонника короля Якова, она и получила свое имя — Джакоба. Однако он даже не знал о том, что его дочь назвала внучку дорогим для него именем. Когда она сбежала с англичанином, он пришел в ярость и, порывая отношения с дочерью, написал ей:
«Я больше не считаю тебя членом нашей семьи. Ты опозорила наше имя и запятнала родословную. Это пятно стереть нельзя. Я больше никогда не произнесу твоего имени, и ты больше не имеешь права считаться моей дочерью».
— Как он мог написать такие жестокие слова? — спросила Джакоба, когда мать показала ей это письмо.
— Я долго плакала, — ответила миссис Форд. — Но потом поняла, самое главное то, что твой отец любит меня, а я его.
И напоследок она сказала:
— Мне посчастливилось найти единственного человека в мире, с которым мы составляем одно целое. И я молю Бога, милая моя девочка, чтобы ты, когда вырастешь, нашла такое же счастье.
«Похоже, маменькины молитвы не услышаны», — печально думала Джакоба.
Она повернулась и пошла обратно к замку.
Когда она вошла в спальню графа, Ангус радостно вскочил. Девушка понимала, что камердинеру скучно сидеть со своим господином, который не приходит в себя.
— Большое вам спасибо, Ангус, — сказала Джакоба.
Спаниели улеглись у кровати, на свое постоянное место.
Джакоба посмотрела на графа, пытаясь обнаружить какие-то перемены в его состоянии. Ну конечно, он шевелился: его рука лежала теперь поверх одеяла.
Она осторожно прикоснулась к его пальцам: холодно ли ему, нет ли у него жара? Ощутив ее прикосновение, граф открыл глаза.
— Кто… вы?
От звука его голоса Джакоба вздрогнула, еще больше ее испугал сам вопрос. А что, если услышав ее ответ, он придет в ярость? Ему сейчас это может лишь повредить.
— Я помогаю доктору Фолкнеру ухаживать за вами, пока вы не поправитесь, — вымолвила она наконец.
Граф пристально смотрел на нее.
— Я… раньше вас видел?
Джакоба кивнула.
— Да, видели. Но не надо сейчас об этом думать. Просто постарайтесь снова заснуть.
— Я проснулся… Я… долго… спал?
— Сегодня — четвертый день.
Воцарилось молчание, но граф не закрыл глаза.
Джакоба колебалась — следует ей остаться или уйти, но тут граф заговорил снова:
— Браконьеры… меня ударили… и что-то воткнулось мне… в плечо.
— Они совершили настоящее преступление! — взволнованно сказала Джакоба. — Но вы уже почти здоровы, так что постарайтесь об этом забыть.
Опять повисло молчание, а потом граф прерывисто произнес:
— Я не желаю… чтобы на реке… были браконьеры!
— Я уже говорила вам, — терпеливо ответила Джакоба, — что двое ваших людей там дежурят.
Граф облегченно вздохнул. Спустя минуту-другую он промолвил:
— Вы… не сказали… как вас… зовут.
— Меня зовут Джакоба Форд. И я прошу вас: не думайте ни о чем, кроме одного — как поскорее выздороветь.
— Именно… это я и намерен… сделать.
К великому облегчению девушки, граф закрыл глаза и заснул.
В конце дня в замке появился доктор Фолкнер, и Джакоба рассказала ему о происшедшей перемене в состоянии графа.
— Это подтверждает мой прогноз, — с удовлетворением отметил врач. — Его сиятельство избежал повреждения мозга.
— По-моему, он не вспомнил, что я… та самая женщина… которую он хотел… удалить из замка, — сказала Джакоба.
— Ну, сейчас он никуда удалить вас не может, — заявил доктор Фолкнер. — Я этого не Допущу. Нам по-прежнему нужно тщательно за ним ухаживать, и невозможно найти вам замену.
От него не ускользнул огонек радости, вспыхнувший в глазах Джакобы. И он понял, как сильно ее пугала перспектива отъезда.
Направляясь из замка к себе домой, добрый доктор всю дорогу думал, что ему делать с Джакобой. Конечно, у него была возможность подыскать ей какую-нибудь работу поблизости, однако в конце концов он пришел к выводу, что для этого девушка слишком хороша собой. Ни одна здравомыслящая женщина, имеющая мужа или подрастающих сыновей, не согласилась бы взять к себе в дом столь прелестное существо.
К тому же в этом районе Шотландии не существовало работы для девушки явно благородного происхождения.
Наутро доктор снова приехал в замок и, как всегда, отослал Джакобу из спальни, пока они с Ангусом делали графу перевязку. В этот раз граф открыл глаза и стал наблюдать за ними.
Когда они закончили, он прерывисто произнес:
— Когда… я смогу… встать?
— Возможно, через день-другой, — ответил доктор Фолкнер. — Но и тогда вам нельзя будет выходить из этой комнаты. Если вы сейчас хотите сесть, я подложу вам под спину подушки.
Они с Ангусом помогли графу сесть таким образом, чтобы он не делал лишних движений больной рукой.
Камердинер умыл и побрил его сиятельство.
Когда Джакоба вернулась в спальню и увидела графа сидящим, на лице ее отразилась целая гамма чувств.
— Нашему пациенту лучше! — сообщил доктор Фолкнер.
Джакоба не успела ничего на это ответить, потому что врач сразу же обратился к графу:
— Не могу передать вам, милорд, как великолепно мисс Форд за вами ухаживала! Без нее я просто не справился бы. А быстро найти помощника просто нереально.
Джакоба затаила дыхание. Она очень боялась, что граф прикажет ей немедленно убираться из его замка!
Но, к ее великому удивлению, граф сказал:
— Конечно, я очень ей благодарен. Но сейчас я хотел бы съесть чего-нибудь посытнее. А еще мне сильно хочется пить.
