— Ирене Сабино убила Семпере, чтобы украсть книгу.
Книгу, в которой, по ее убеждению, живет моя душа.
Грандес шлепнул себя ладонью по лбу, как будто только что
уловил суть дела.
— Ну конечно. Какой я дурак. Это же все объясняет. Вы
же упоминали о страшной тайне, которую вам открыла какая-то колдунья с пляжа
Багатель. Ведьма из Соморростро. Мне нравится. В вашем духе. Давайте проверим,
правильно ли я понял. Этот Марласка держит в плену чью-то душу, чтобы спрятать
за ней свою и таким образом спастись от проклятия. Признайтесь, вы все это
заимствовали из «Города проклятых» или только что выдумали?
— Я ничего не придумывал.
— Поставьте себя на мое место и подумайте, поверили бы
вы хоть слову из всего, что тут нагородили.
— Наверное, нет. Но я рассказал вам все, что знаю.
— Естественно. Вы дали мне достаточно данных и
конкретных фактов, чтобы я мог проверить правдивость вашего рассказа. Начиная с
вашего посещения доктора Триаса, банковского счета в Испано-колониальном банке,
вашего собственного надгробия, поджидающего вас в мастерской в Пуэбло-Нуэво, а
также деловые контакты человека, которого вы называете патроном, с адвокатской
конторой Валеры. Не считая массы других подробностей, достойных вашего
мастерства сочинителя криминальных историй. Единственное, чего вы мне не
поведали и что я, откровенно, ожидал услышать ради вашего и собственного
блага, — это где находится Кристина Сагниер.
Я сообразил, что спасти меня в это мгновение может только ложь.
Как только я расскажу правду о Кристине, мне придет конец.
— Я не знаю, где она.
— Лжете.
— Я же предупреждал, что нет никакого смысла говорить
вам правду, — ответил я.
— Стоило постараться хотя бы ради того, чтобы я, как
осел, по-прежнему был настроен вам помочь.
— Вы именно этого хотите, инспектор? Помочь мне?
— Да.
— Тогда проверьте все, о чем я говорил. Найдите
Марласку и Ирене Сабино.
— Начальство выделило мне двадцать четыре часа, чтобы
разобраться с вами. Если по истечении этого срока я не предъявлю Кристину
Сагниер, живую и здоровую или хотя бы живую, меня отстранят от дела и передадут
его Маркосу и Кастело. Они уже давно дожидаются своего шанса и ни за что не
упустят такую возможность.
— Тогда не теряйте времени.
Грандес фыркнул, но все же кивнул.
— Надеюсь, вы знаете, что делаете, Мартин.
19
По моим подсчетам, инспектор Грандес ушел часов в девять
утра. Он запер меня в той же комнате, где мы вели с ним беседу. Компанию мне
составляли только термос с остывшим кофе и пачка папирос. Грандес поставил у
двери в коридоре полицейского, и я слышал, как инспектор инструктировал его не
пропускать в комнату никого ни под каким видом. Минут через пять раздался стук
в дверь, и я узнал в стеклянном окошке физиономию сержанта Маркоса. Слов я
расслышать не мог, но его артикуляция не давала повода сомневаться: «Готовься,
ублюдок».
Все утро я просидел на подоконнике, сквозь решетку
разглядывая прохожих, воображавших себя свободными. Они курили и ели мороженое
с таким же наслаждением, как это не раз делал на моих глазах патрон. Усталость,
а может быть, упадок сил от осознания безнадежности моего положения и чувства
глубокого отчаяния, доконали меня в полдень. Я растянулся на полу, лицом к
стене, и заснул как убитый. Когда я пробудился, комната была погружена в темноту.
Уже наступил вечер, и на фоне красновато-желтых пятен света от фонарей на
Виа-Лайетана на потолке комнаты скользили тени машин и трамваев. Я промерз до
костей на холодном полу и, встав, подошел к батарее в углу, оказавшейся
холоднее, чем мои руки.
В этот момент я услышал, как открывается входная дверь у
меня за спиной. Повернувшись, я оказался лицом к лицу с инспектором,
наблюдавшим за мной с порога. По знаку Грандеса один из полицейских зажег в
помещении свет и закрыл дверь. Яркий металлический свет ударил в глаза,
мгновенно меня ослепив. Я зажмурился. Подняв наконец веки, я пришел к выводу,
что инспектор выглядит немногим лучше меня.
— Вам нужно в туалет?
— Нет. Я решил мочиться в штаны и, пользуясь случаем,
приобрести полезный опыт к тому моменту, когда вы отправите меня в камеру
ужасов инквизиторов Маркоса и Кастело.
— Я рад, что вы не потеряли чувство юмора. Оно вам
пригодится. Садитесь.
Мы заняли прежние позиции, усевшись за стол, как и несколько
часов назад, и молча уставились друг на друга.
— Я проверял изложенные вами факты.
— И что?
— С чего начинать?
— Вы полицейский.
— Первый визит я нанес в клинику доктора Триаса на
улице Мунтанер. Он получился кратким. Доктор Триас скончался двенадцать лет
назад, и кабинет уже лет восемь принадлежит дантисту, которого зовут Бернат
Льофруи. Он, тут и говорить нечего, о вас в жизни не слышал.
— Не может быть.
— Подождите, это только присказка. Вслед за тем я
посетил центральное отделение Испано-колониального банка. Великолепные интерьеры
и безупречное обслуживание. Мне даже захотелось завести сберегательную книжку.
Там мне удалось узнать, что вы никогда не открывали счет в этом банке и никто
из служащих никогда не слышал о человеке по имени Андреас Корелли. И у них нет
в настоящий момент клиента, сделавшего вклад в иностранной валюте в сумме ста
тысяч французских франков. Продолжать?
Я сжал губы и кивнул.
— Следующий мой визит состоялся в контору покойного
адвоката Валеры. Там я удостоверился, что у вас действительно имеется
банковский счет, но не в Испано-колониальном, а в банке «Сабадель». С
упомянутого депозита месяцев шесть назад вы перевели деньги на счет адвокатской
конторы в сумме двух тысяч песет.
— Я не понимаю.
— Все очень просто. Вы наняли Валеру анонимно, вернее,
это вам так казалось, поскольку у банков слоновья память, и они помнят в лицо
каждый сентим, попадавший к ним в руки. Признаюсь, к тому моменту я уже начал
наслаждаться развитием сюжета и решил наведаться в мастерскую надгробий
«Санабре и сыновья».
— Только не говорите, что не видели ангела…
— Я видел его, видел. Впечатляет. Как и письмо,
написанное вами собственноручно три месяца назад. Вы поручили мастеру работу,
оплатив ее авансом, о чем у любезнейшего Санабре сохранилась запись в счетных
книгах. Мастер восхищен и очень гордится своей работой. Он заявляет, что это
его шедевр, ибо на него снизошло божественное вдохновение.
— Вы не спрашивали его о деньгах, выплаченных Марлаской
двадцать пять лет назад?
— Спрашивал. У него сохранились расписки. Он получил
деньги за ремонт, переделку фамильного склепа, а также уход за ним.
