«Вы прирожденный водитель, — похвалил меня
Мануэль. — Если когда-нибудь вам не повезет c рассказами, по-моему, вас
ждет блестящее будущее в гонках».
Я улыбнулся, вновь переживая тот момент, казалось, навсегда
канувший в Лету. Кристина протянула мне альбом:
— Оставь себе. Отцу пришлось бы по душе, что альбом у
тебя.
— Но он твой, Кристина. Я не могу взять его.
— Мне тоже хотелось бы, чтобы он лежал у тебя.
— Пусть останется на временное хранение, когда-нибудь
ты захочешь получить его обратно.
Я листал страницы, рассматривая знакомые лица и лица людей,
которых никогда не видел. Там была свадебная фотография Мануэля и его жены
Марты, на которую так походила Кристина, студийные портреты тетушек, дядюшек,
бабушек и дедушек. Имелся также снимок какой-то улицы в Равале, по которой шла
процессия, купален Сан-Себастьян вдоль берега Барселонеты. Мануэль собирал
старые открытки с видами Барселоны, а также вырезки из газет. На одной из них
молоденький Видаль позировал у дверей отеля «Флорида» на вершине Тибидабо, а на
другой он был снят под руку с умопомрачительной красавицей в зале казино в Рабасаде.
— Твой отец молился на дона Педро.
— Он всегда говорил, что мы обязаны ему всем, —
вскинулась Кристина.
Я продолжил путешествие по страницам памяти бедного Мануэля,
пока мне не встретилась карточка, выпадавшая из общего ряда в этой портретной
галерее. На ней была изображена девочка лет восьми или девяти. Она шла по
маленькой деревянной пристани, языком вдававшейся в сверкающую морскую гладь.
Она держала за руку мужчину в белом костюме, причем его фигура не попала в кадр
целиком. В конце пристани угадывался силуэт маленького парусного шлюпа, а
дальше открывался бескрайний простор закатного неба. Девочка, снятая со спины,
была Кристиной.
— Моя любимая, — тихо сказала Кристина.
— Где сделали фотографию?
— Не знаю. Я не помню ни место, ни день. Я даже не уверена,
что тот человек — мой отец. Возникает ощущение, словно ничего этого никогда не
происходило. Я нашла снимок в альбоме отца много лет назад и до сих пор не
понимаю, откуда он взялся и что означает. Он словно сообщает мне о чем-то
важном.
Я листал альбом, а Кристина давала пояснения к фотографиям.
— А это я, здесь мне четырнадцать лет.
— Да, я знаю.
Кристина печально посмотрела на меня.
— Я ничего не понимала, верно? — спросила она.
Я пожал плечами.
— И ты не сможешь меня простить.
Я предпочел уткнуться в альбом, только чтобы не смотреть ей
в глаза.
— Мне нечего прощать.
— Посмотри на меня, Давид.
Я закрыл альбом и выполнил ее просьбу.
— Это неправда, — сказала она. — Я все
понимала. Всегда понимала, но считала, что не имею права.
— Почему?
— Потому что наши жизни нам не принадлежат. Ни моего
отца, ни моя, ни твоя…
— Все принадлежит Видалю, — с горечью сказал я.
Кристина неторопливо взяла меня за руку и медленно поднесла
ее к губам.
— Только не сегодня, — прошептала она.
Я знал, что потеряю ее, едва закончится эта ночь.
Одиночество развеется, боль, надрывавшая сердце, утихнет. Я знал, что Кристина
права не потому, что все сказанное было истиной, а потому, что в глубине души
мы оба в это верили, и время ничего не изменит. Как два преступника, мы
крадучись проскользнули в одну из комнат, не осмеливаясь ни зажечь свечу, ни
даже заговорить. Я медленно раздел ее, лобзая кожу и осознавая, что делаю это в
последний раз. Кристина отдавалась неистово, самозабвенно, и когда усталость
нас одолела, она беззвучно заснула в моих объятиях. Слова были не нужны. Я
боролся со сном, наслаждаясь теплом ее тела, и думал, что, если завтра смерть
захочет повидаться со мной, я встречу ее со спокойным сердцем. Я ласкал
Кристину в темноте и слушал, как за стенами затихает гроза, удаляясь от города.
Я осознавал, что потеряю ее, но на короткий миг мы принадлежали друг другу, и
больше никому.
Я открыл глаза, когда первые лучи солнца коснулись окон, и
обнаружил, что постель опустела. Я выскочил в коридор и поспешил в галерею.
Кристина оставила альбом и забрала роман Видаля. Я обошел дом, где уже пахло ее
отсутствием, и погасил по очереди свечи, которые зажег накануне.
17
Девять недель спустя я стоял у дома номер 17 на площади
Каталонии, в котором два года назад книжный магазин «Каталония» гостеприимно
распахнул двери, и ошалело созерцал витрину, показавшуюся мне необъятной. Вся
она была заполнена экземплярами романа под названием «Дом из пепла» Педро
Видаля. Я улыбнулся про себя. Мой наставник использовал даже название, предложенное
мною давным-давно, когда я излагал ему сюжет романа. Я решился войти и попросил
одну книгу. Открыв ее наугад, я стал перечитывать строки, которые помнил
наизусть, ибо закончил шлифовать текст всего пару месяцев назад. Я не нашел в
романе ни одного не написанного мною слова, кроме посвящения: «Кристине
Сагниер, без которой…»
Я возвратил книгу, но продавец порекомендовал мне подумать
еще раз.
— Мы получили ее дня два назад, и я уже прочитал от
корки до корки, — добавил он. — Великий роман. Сделайте мне одолжение,
возьмите книгу. Я знаю, что ее превозносят до небес во всех газетах, а это
всегда служит плохим признаком, но в данном случае исключение подтверждает
правило. Если вам не понравится, принесете ее назад, и я верну деньги.
— Спасибо, — поблагодарил я за совет, но главным
образом за хороший отзыв. — Но я тоже уже ее прочитал.
— Тогда, быть может, предложить вам что-то другое?
— У вас нет романа, который называется «Шаги с неба»?
Книготорговец задумался на мгновение.
— Ее написал Мартин, да? Автор «Города…»?
Я кивнул.
— Я заказывал эту книгу, но издательство пока не
прислало товар. Позвольте, я уточню.
Я последовал за ним к прилавку, где он совещался со своим
коллегой. Тот отрицательно покачал головой.
— Мы должны были получить роман вчера, но издатель
сказал, что его нет в наличии. Сожалею. Если хотите, я отложу для вас
экземпляр, когда книга поступит…
— Не стоит беспокоиться. Я как-нибудь загляну к вам. И
спасибо.
— Мне очень жаль, кабальеро. Не понимаю, что стряслось,
поскольку, честное слово, роман уже должен был лежать на прилавке…
Покинув магазин, я направился к газетному киоску в начале
бульвара Рамбла. Там я скупил все дневные выпуски, начиная от «Вангуардии» до
«Голоса индустрии». Я сел за столик в кафе «Каналетас» и занялся изучением
прессы. Отзывы на роман, написанный для Видаля, были опубликованы во всех
изданиях — на страницу, под жирными заголовками и с портретом дона Педро. На
фотографии Видаль представал задумчивым и загадочным, в шикарном новом костюме
и с трубкой, которую курил с рассчитанной небрежностью. Я читал заголовки, а
также первый и последний абзац рецензий.
