— Что за ангел эта Исабелита.
— Я могу передать ей, чтобы она зашла к вам? Без всяких
обязательств?
Я сдался и согласился. Семпере победоносно улыбнулся и
пожелал скрепить договор объятием, но я сбежал раньше, чем старый букинист
получил возможность довести до конца миссию по превращению меня в хорошего человека.
— Вы не пожалеете, Мартин! — крикнул он мне в
спину, когда я уже шагнул через порог.
3
Вернувшись домой, я обнаружил на ступенях у портала
инспектора Виктора Грандеса. Он преспокойно сидел и с удовольствием курил
папиросу. Увидев меня, он улыбнулся с фамильярностью конферансье на вечернем
представлении, словно мы были старинными приятелями и он заглянул ко мне на
огонек. Я уселся с ним рядом, и он протянул мне открытый портсигар. Я обратил
внимание на марку папирос — «Житан». Я взял одну.
— А Ханс и Гретель?
— Маркос и Кастело, к сожалению, заняты. К нам поступил
донос, и парни отправились в Пуэбло-Секо навестить одного старого знакомого.
Он, возможно, нуждается в убеждении, чтобы освежить свою память.
— Бедолага.
— Если бы я их предупредил, что иду к вам, не
сомневаюсь, они бы пришли. Вы произвели на них неизгладимое впечатление.
— Любовь с первого взгляда, как я погляжу. Чем могу
помочь вам, инспектор? Не хотите ли войти в дом и выпить чашечку кофе?
— Не смею нарушать ваши планы, сеньор Мартин. Я всего
лишь хотел лично сообщить вам новости до того, как вы узнаете их из других
источников.
— Какие новости?
— Эскобильяс скончался сегодня около часа дня в
Клинической больнице.
— Господи. Я не знал, — сказал я.
Грандес пожал плечами и продолжал молча курить.
— Этого следовало ожидать. Что тут сделаешь?
— Вам удалось выяснить, из-за чего возник пожар? —
спросил я.
Инспектор пристально на меня посмотрел и утвердительно
кивнул.
— Все следы как будто указывают на то, что некто облил
бензином сеньора Барридо и поджег. Огонь распространился после того, как
несчастный, охваченный паникой, попытался выбежать из кабинета. Его компаньон и
другой сотрудник, бросившиеся к нему на помощь, оказались в огненной ловушке.
Я сглотнул. Грандес отечески мне улыбнулся.
— Адвокат издателей пояснил мне сегодня, что, учитывая
личный характер обязательств, указанных в том варианте договора, который вы
подписали с компаньонами, с их смертью контракт считается расторгнутым, хотя
наследники сохраняют права на произведения, опубликованные ранее. Я полагаю, в
свое время он напишет письмо, уведомляющее об этом. Но мне показалось, для вас
было бы удобнее узнать, как обстоят дела, раньше, если вдруг понадобится
принимать решение насчет предложения упомянутого вами издателя.
— Спасибо.
— Не за что.
Грандес докурил папиросу, бросил окурок на землю и,
добродушно ухмыльнувшись, встал. Хлопнув меня по плечу, он направился к улице
Принцессы.
— Инспектор? — окликнул я его.
Грандес задержал шаг и обернулся.
— Вы только не подумайте…
Инспектор устало улыбнулся:
— Будьте осторожны, Мартин.
Я рано лег спать и проснулся внезапно в полной уверенности,
что уже наступило утро. В следующий момент я имел возможность убедиться, что
едва перевалило за полночь.
Во сне я видел Барридо и Эскобильяса, попавших в огненную
западню в своем кабинете. Сначала языки пламени охватили одежду, и вскоре уже
горел каждый сантиметр их тела. Вслед за одеждой полосами сошла кожа, и глаза,
исполненные отчаяния, лопнули от жара. Их тела корчились в агонии и ужасе, пока
не рухнули на обугленные обломки, и плоть стекала с костей, словно
расплавленный воск, образовав у моих ног дымящуюся лужу. На поверхности как в
зеркале отражалось мое лицо: я с улыбкой задувал спичку, которую держал в
пальцах.
Я встал, чтобы выпить стакан воды. Поняв, что упустил поезд
сна, я поднялся в кабинет и вынул из ящика письменного стола книгу, вызволенную
с Кладбища забытых книг. Я зажег настольную лампу и повернул ножку, державшую
абажур, таким образом, чтобы круг света падал непосредственно на страницы. Я
открыл книгу и начал читать сначала.
Lux Aeterna
Д. М.
На первый взгляд книга представляла собой сборник текстов и
плегарий, лишенных какого бы то ни было смысла. Мне достался оригинальный экземпляр
рукописи — толстая пачка листов, отпечатанных на машинке и довольно небрежно
переплетенных в кожу. Я продолжил чтение и через некоторое время стал
улавливать определенную композиционную структуру в изложении сюжетов, песней и
рассуждений, включенных в текст. Язык навязывал свой ритм, и то, что поначалу
выглядело как полное отсутствие художественности и стиля, складывалось в
гипнотический речитатив, постепенно проникавший в сознание читателя, погружая
его в пограничное состояние между дремотой и забытьем. То же самое относилось и
к содержанию, поскольку основная сюжетная линия выявлялась лишь в середине
первой части, или песни, поскольку произведение, похоже, было построено на
манер старинных эпических поэм, сложенных в те далекие времена, когда время и
пространство существовали по собственным законам. В какой-то момент меня
осенило, что этот «Lux Aeterna» является своего рода книгой мертвых — за
неимением более точного сравнения.
Через тридцать или сорок страниц иносказаний и загадок
читателя затягивало в продуманный и причудливый лабиринт молитв и воззваний:
чем дальше, тем более тревожными и отчаянными они становились. Время от времени
в стихах, далеких от совершенства, появлялся образ смерти — белый ангел с
глазами змеи или лучезарный ребенок. Смерть представала единственным и
вездесущим божеством, проявляющим свою сущность в природе, желаниях и хрупкости
бытия.
Кем бы ни был таинственный Д. М., в его поэзии смерть
трактовалась как сила неистовая и вечная. Варварская мешанина заимствований из
различных мифологий о рае и аде, перетолкованных на свой лад, преподносилась
как единое целое. В представлении Д. М. имелись лишь начало и конец, только
создатель и разрушитель, принимавший различные имена, чтобы смутить и запутать
людей, испытав их на прочность. И это был единый Бог, чье истинное лицо имело
две стороны: одна выражала доброту и милосердие, другая была жестокой и
демонической.
До этого момента я еще был способен улавливать смысл, но
дальше автор как будто полностью утратил нить повествования. Расшифровать
аллюзии и образы, являвшиеся на страницах книги в пророческих видениях,
становилось практически неосуществимой задачей. Реки крови и огня обрушивались
на города и народы. Армии мертвецов в мундирах маршировали по бескрайним
равнинам, уничтожая по пути все живое. Инфанты, повешенные на разорванных
знаменах на воротах крепостей. Черные моря, где тысячи грешных душ терпели
муки, дрейфуя в ледяной и ядовитой бездне. Тучи пепла и океаны костей и
истерзанной плоти, кишащей червями и змеями. Адские, тошнотворные картины
нескончаемой чередой сменяли одна другую до полного пресыщения.
