Человечек углубился в лабиринт картотечных шкафов, что-то
тихо бормоча себе под нос. Я ждал, облокотившись на стойку, и разглядывал
обстановку, пронизанную духом неумолимого закона. Через пять минут человечек
вернулся с папкой.
— У меня набралось десять Валера. У двоих имя
начинается с «С». Себастиан и Сопонсио.
— Сопонсио?
— Вы слишком молоды, но много лет назад это имя было
довольно характерным и подходящим для юридической практики. Потом появился
чарльстон, и все пошло прахом.
— Дон Сопонсио жив?
— Согласно архивам и ведомости членских взносов
Коллегии, Сопонсио Валера-и-Меначо преставился в 1919 году. Memento mori.
[45]
Себастиан — его сын.
— Практикует?
— Непрерывно и в полном объеме. Чувствую, вы пожелаете узнать
адрес.
— Если вас не затруднит.
Человечек записал адрес на небольшом листке бумаги и
протянул его мне.
— Диагональ, четыреста сорок два, в двух шагах отсюда.
Но уже два часа, а в это время маститые адвокаты обедают с богатыми вдовами,
наследницами состояний, или фабрикантами мануфактуры и королями взрывчатки. Я
подождал бы до четырех.
Я спрятал бумажку с адресом в карман.
— Я так и сделаю. Огромное спасибо за помощь.
— Для этого мы тут и находимся. С Богом.
Мне предстояло убить два часа до визита к адвокату Валере,
поэтому я сел на трамвай, доезжавший до Виа-Лайетана, и вышел районе Графской
улицы. Книжная лавка «Семпере и сыновья» находилась неподалеку оттуда, а я по
опыту знал, что старый букинист, в русле заведенной в квартале практики
торговли, не закрывался на сиесту. Я нашел его на обычном месте, за прилавком
магазина. Он раскладывал книги, обслуживая большую группу посетителей,
расхаживавших между столами и полками в надежде найти сокровище. Увидев меня, Семпере
улыбнулся и подошел, чтобы поздороваться. За время, истекшее с нашей последней
встречи, он заметно похудел и побледнел. Должно быть, букинист прочел тревогу в
моих глазах. Пожав плечами, он состроил гримасу, стараясь смягчить тягостное
впечатление.
— Одному дается, у другого отнимается. Вы стали важной
персоной, а я старой развалиной, как видите, — сказал он.
— Вы хорошо себя чувствуете?
— Свеж, как огурчик. Это все проклятая грудная жаба.
Ничего страшного. Что привело вас сюда, милый мой Мартин?
— Я собирался пригласить вас пообедать.
— Благодарю вас, но я не могу покинуть капитанский
мостик. Мой сын поехал в Саррию оценивать собрание, а дела идут не так бойко,
чтобы закрываться, когда покупатели стоят у дверей.
— Только не говорите, что у вас туго с деньгами.
— Это книжная лавка, Мартин, а не нотариальная контора.
Здесь за слово берут по справедливости, а иногда и того меньше.
— Если вам нужна помощь…
Семпере остановил меня, вскинув руку.
— Если хотите помочь, купите у меня какую-нибудь книгу.
— Вы же знаете, что я в неоплатном долгу перед вами.
— Поэтому тем более не морочьте себе голову. Не
беспокойтесь о нас, Мартин. Отсюда нас вынесут только в сосновом ящике. Но если
желаете, предлагаю разделить со мной питательный обед — хлеб с изюмом и свежий
сыр из Бургоса. С такой закуской и графом Монте-Кристо можно дожить до ста лет.
19
Семпере едва притронулся к еде. Он устало улыбался и с
притворным интересом выслушивал мои замечания, но я заметил, что дышит он с
трудом.
— Расскажите, Мартин, что вы сейчас пишете?
— Трудно объяснить. Книгу на заказ.
— Роман?
— Не совсем. Я даже не знаю, к какому жанру ее отнести.
— Важно, что вы работаете. Я всегда говорил, что
праздность ослабляет дух. Необходимо, чтобы голова была непрерывно занята. А
если головы нет, то хотя бы руки.
— Но случается, что работы становится чрезмерно много,
сеньор Семпере. Может, вам немного отдохнуть, развеяться? Сколько лет вы несете
здесь бессменную вахту?
Семпере оглянулся вокруг.
— Тут вся моя жизнь, Мартин. Куда мне идти? На скамейку
на солнышке в парке кормить голубей и жаловаться на ревматизм? Я умру минут
через десять. Мое место здесь. И сын пока еще не готов принять бразды
правления, хотя думает иначе.
— Но он прекрасно работает. И он хороший человек.
— Слишком хороший, между нами. Иногда я смотрю на него
и думаю, что с ним станется после моей смерти. Как он справится…
— Все родители беспокоятся об этом, сеньор Семпере.
— И ваш отец тоже? Простите, я не хотел…
— Ничего. У отца хватало собственных забот, чтобы
взваливать на себя еще и хлопоты, которые я доставлял ему. Уверен, ваш сын
крепче стоит на ногах, чем вам кажется.
Семпере с сомнением поглядел на меня.
— Знаете, чего, по моему мнению, ему не хватает?
— Хитрости?
— Женщины.
— Он не останется без невесты, учитывая, сколько пташек
вьется у витрины, чтобы полюбоваться на него.
— Я говорю о настоящей женщине из той породы, что
делает человека таким, каким он должен быть.
— Он молод. Пусть поразвлекается годик-другой.
— Это мне нравится! Если бы он еще развлекался. Я в его
возрасте, если бы вокруг толпилось столько девушек, грешил бы, как кардинал.
— Зубов не стало, тогда и орехов принесли.
— Вот чего ему не хватает — зубов. И желания кусаться.
Он посмотрел на меня и улыбнулся. У меня возникло
подозрение, что букиниста осенила какая-то мысль.
— Пожалуй, вы могли бы ему помочь…
— Я?
— Вы светский человек, Мартин. И нечего гримасничать.
Уверен, если вы постараетесь, то найдете славную девушку для моего сына.
Хорошенькое личико будет при ней, а остальное вы ей объясните.
Я лишился дара речи.
— Разве вы не хотели мне помочь? — удивился
букинист. — Вот те на!
— Но я говорил о деньгах.
— А я — о моем сыне и о будущем этого дома. О смысле
моей жизни.
Я вздохнул. Семпере взял меня за руку и сжал ее с той
небольшой силой, что у него оставалась.
— Обещайте, что не дадите мне покинуть этот мир, не
увидев сына, женатого на достойной женщине, такой, ради которой стоит умереть.
Женщине, которая подарит мне внука.
— Если бы я знал, то зашел бы перекусить в кафе
«Навидадес».
