Книга Проделки Джинна, страница 67. Автор книги Андрей Саломатов

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Проделки Джинна»

Cтраница 67

В прихожей у Ивана Павловича Лупцов поскользнулся и едва удержался на ногах Пол квартиры тускло поблескивал голубоватой порослью той самой плесени, что он видел на обратном пути.

Осторожно ступая, Лупцов вошел в кухню, и глазам его предстала сколь страшная, столь и удивительная картина: Иван Павлович лежал на полу в той же позе, но как бы укрытый дорогой ворсистой тканью. Он был похож на гигантский кокон в этой поросли, которая особенно густо и высоко принялась на открытых участках тела. Лицо лишь угадывалось под этой голубоватой маской, а изо рта высокими мясистыми стрелками поднимались толстые серебристые стебельки.

Стоя над трупом, Лупцов вспомнил, как вчера Иван Павлович легкомысленно потрогал пятно на земле. Вспомнил и понял, что именно из–за этого и умер его сосед.

Покидая квартиру, Лупцов пнул ногой наполовину заросшую плесенью сумку соседа. Затем он осторожно, будто имеет дело с ядовитым газом, расстегнул сумку и заглянул внутрь. Сверху лежали пакеты с супом, несколько пачек риса и соль. Все это Лупцов переложил в свою дорожную сумку и, сняв со стены велосипед, покинул квартиру.

То, что Лупцов увидел на улице, поразило его не меньше, чем смерть соседа. Если сутки назад на улице попадались лишь отдельные островки необыкновенной плесени, то сейчас абсолютно все: и земля, и асфальт, и скамейки перед домом, и низкие кусты вдоль фасада, — все было покрыто ровным слоем серебристо–голубой плесени. Плесень добралась даже до окон первого этажа, до половины окутала стволы деревьев, и если бы не страх перед неизвестной опасностью, может, он и восхитился этим фантастическим, неземным ковром с голубоватым металлическим блеском.

Лупцов пришел в себя, когда увидел на той стороне проспекта, у булочной, живой факел. Какой–то бедолага облил себя бензином и подпалил, а затем от невыносимой боли начал метаться по тротуару и кричать. Упав, несчастный принялся кататься по асфальту, пытаясь сбить пламя, но вскоре затих. Бензин прогорел довольно быстро, а обгоревшие лохмотья еще долго дотлевали на скрюченном самоубийце.

Прикручивая сумку веревками к багажнику, Лупцов торопился. Он бормотал какие–то проклятия, искоса поглядывал на обгоревший труп и думал о том,, что жизнь, в сущности, кончилась и для него, и что отвоеванные у смерти несколько дней лишь продлят его мучения, а затем сделают невыносимой и саму мысль о смерти. Лупцов вспомнил, что когда–то он уже думал о возможной гибели человечества. Вспомнил о том, какой страшной показалась ему эта мысль, и уже был близок к истерике. Вид развороченного фасада булочной на фоне холодного, леденящего душу апокалипсического пейзажа, символизировал собой что–то глубоко враждебное человеку, какой–то новый исторический период в жизни планеты. Люди с такой легкостью были исключены, выброшены из общего хода жизни, что Лупцов подумал: «А были ли мы вообще? Нас просто выгоняют. А могли бы и воздух откачать или погасить солнце. Мы больше не нужны. И неизвестно, сделали мы то, для чего появились, или нет? И спросить не у кого».

Он уже отъехал на порядочное расстояние от дома, миновал два перекрестка и свернул к кольцевой автодороге. В абсолютной тишине слышно было, как под колесами веловипеда звонко похрустывают сочные стебли плесени.

Страшная обида за все человечество душила Лупцова: их прогоняли, не предъявив никакого обвинения, как хозяин, которому просто надоело выгуливать свою собаку и кормить ее, их выталкивали за дверь.

Изредка на своем пути Лупцов встречал все тех же странных лжелюдей. Они возникали на дороге вдруг, поодиночке и целыми компаниями, перебегали дорогу перед самым носом у Лупцова, занимались на обочине разным непотребством и гоготали, словно урловые подростки в последнем ряду кинотеатра при виде голой задницы на широкоформатном экране. Кривляния их походили на бестолковые и суетливые игры обезьян и это было тем более страшно и непонятно, потому что выглядели они вполне нормальными людьми, гораздо более нормальными, чем некоторые сослуживцы или соседи Лупцова.

К вечеру Лупцов одолел километров тридцать от кольцевой дороги, и везде было одно и то же: лес или густые заросли деревьев и кустарника напоминали инопланетные джунгли. Здесь, за городом, плесень, очевидно, росла еще быстрее: деревянные дома заросли ею по самые крыши, голубая бахрома свисала даже с проводов, и каждый населенный пункт напоминал Лупцову никогда невиденные им древние заброшенные города.

Остановился Лупцов из–за того, что устал, а главное, крайний дом, с которым он поравнялся, был менее всего тронут голубой заразой. Он стоял свеженький, недавно отстроенный, внося ощутимый диссонанс в общую картину. Желтые бревенчатые стены дома прямотаки сияли на однообразном серебристо–голубом фоне.

— Неужели?! — вырвалось у Лупцова. — Таинственный остров, и только. — Он подошел к калитке и заглянул во двор. Там было все то же самое, что и везде, с той лишь разницей, что плесень покрывала только землю влкруг дома, словно дом этот свалился с неба несколько секунд назад.

Лупцов толкнул веловипедным колесом калитку и прошел во двор. Не доходя до крыльца, он прокричал хозяевам и, не докричавшись, поднялся по ступенькам, раскрыл дверь и вошел внутрь дома. Это человеческое жилище не казалось брошенным впопыхах. Все здесь стояло на своих местах, порядок был образцовый, словно хозяева вышли на минуту по каким–то своим делам.

Лупцов осмотрел все три комнаты, пытаясь угадать, кто здесь жил или живет. Он еще надеялся увидеть владельцев дома, ждал, что вот_вот появятся люди, но отсутствие следов во дворе говорило об обратном.

В одной из комнат у окна Лупцов обнаружил школьный телескоп, стоящий на самодельной, основательно построенной треноге. Вещь эта в домашнем хозяйстве совершенно ненужная, а в такое время и вовсе, и Лупцов невольно подумал о том, что жил в этом доме человек, который любил по ночам смотреть на звезды, и этого человека либо заманило и сожрало чудовище из ямы, либо он заразился по неосторожности плесенью и превратился, как его сосед, в колосящийся холм. Лупцов заглянул в круглый глазок телескопа и увидел темное окошко соседнего дома.

— М–да, на звезды ли? — огорчившись, сказал он. Весь этот звездно–космический романтизм, навеянный видом телескопа в сельском доме, улетучился, Лупцов вышел из комнаты и обнаружил, что следы, оставленные им у входа, засеребрились и даже обрели собственную толщину.

Открытие это напугало Лупцова, но совершенно неожиданно он набрел взглядом на паяльную лампу, и остаток вечера ушел у него на обеззараживание пола и крыльца. Вскоре небо, как и в прошлый вечер, сделалось темно–зеленым, отчего казалось, будто свет в окна проникает через густые заросли кустов.

Не дожидаясь полной темноты, Лупцов достал хлеб и банку консервов. Заканчивал трапезу Лупцов на ощупь. Так же наощупь он добрался до дивана, скинул сапоги и улегся не раздеваясь.

Уснул Лупцов быстро — сказались велосипедная езда, к которой он не привык, и переживания. Ужэе засяпая Лупцов увидел, что комнату по диагонали пересекла едва видимая белесая финура в балдахоне. Мерцание бестелесного существа было таким слабым, что Лупцов принял видение за многократно отразившийся от стен и потолка отблеск луны.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация