— Гады! — закричал Лупцов. — От меня вы этого не дождетесь. Я буду жрать вашу поганую плесень, варить и жрать! Я не сойду с ума и еще посмотрю на вас. Может, успею прикончить парочку. Громко топая, Лупцов вошел в дом, откупорил бутыль и налил себе полную кружку самогона. Люцифер сидел у дивана и внимательно смотрел на хозяина, а Лупцов кивнул ему, пробормотал, посмотрим, что ты за птица, — а затем выпил самогон крупными глотками.
Он еще не успел отфыркаться и оттрясти головой, как почувствовал, что стремительно пьянеет. За эти дни он ел всего лишь один раз, много нервничал, наверное, поэтому опьянение его походило на свободное падение. Все мельтешило у него перед глазами: стены плыли, пол уходил из–под дивана широким дощатым эскалатором, стол, а вместе с ним и все, что на нем стояло, плясал, как живой, выгибая, словно кошка, свою мощную дубовую столешницу.
Лупцов потряс головой, сплюнул на пол и посмотрел на Люцифера. После этого он испуганно откинулся на спину, чуть не рразбив затылок о стену. В наступающих сумерках, в пьяном мареве, среди изломанных, потерявших свои очертания предметов, на колченогом стуле сидел чернявый гражданин с кавказскими усиками и в темном, совершенно бесформенном костюме. И хотя Лупцову так и не удалось уловить выражение лица чернявого незнакомца, для себя он отметил, что вид у гостя прегрозный, хотя и спокойный. Он сидел, положив ногу на ногу, криво улыбался и смотрел на Лупцова отнюдь не по–собачьи.
— Люцифер, — машинально прошептал Лупцов.
— Именно Люцифер, — важно ответил гость.
— А пес… то естьл дог, собака где? — растерянно спросил Лупцов.
— Собака? — удивился чернявый. — Что вы имеете в виду?
— У меня дог был, здесь вот… жил со мной. Я его Люцифером называл. Огромный черный дог. Я его спас от смерти.
— Да–а? — насмешливо спросил гость. — А крысы под ногами не шастают? Может клизму поставить? Хотя от рисовой каши…
— От рисовой, — автоматически повторил Лупцов и, спохватившись спросил: — Откуда вы знаете?
— Фу ты6 как тебя развезло, — ответил чернявый. — Вместе жрали. — И пока Лупцов сопоставлял прочитанное у Гете с действительностью, гость подумал и спросил:
— Значит ты здесь с собакой живешь? — вопрос прозвучал в тот момент, когда Лупцов уже все сопоставил и сделал соответствующие выводы.
— Значит, вы и есть Люцифер? — тихим шепотом спросил он.
— Люцифер, Люцифер, — подтвердил чернявый. — Можешь называть меня Люциком. Я не обидчивый. И вообще, у меня есть принцип: с людьми — по людски, с собаками — по–собачьи. На этом, собственно, и мир держится.
— Мир, — повторил Лупцов. — Мир погиб.
— Совершенно справедливо, — согласился Люцифер, — поэтому я и здесь.
— И что же, это вы по моюдушу пришли? — с трудом выговаривая слова, спросил Лупцов.
— Однако, как у тебя крыша поехала, — усмехнулся Люцифер, ну зачем, скажи на милость, мне твоя душа? С ней даже посрать не сходишь. Я здесь, если хочешь знать, с особой миссией. — Люцифер поменял ноги местами и поманил Лупцова пальцем, а когда тот, плохо держа равновесие, встал и подошел, заставил его нагнуться и только после этого прошептал ему на ухо: — Честно говоря, ты прав — я по твою душу. Только покупать ее я не собираюсь6 и не надейся. А теперь пойди и сядь на свое место. Я не люблю, когда надо мной нависают. — Люцифер захохотал, показал Лупцову кулак и добавил: — Вот вы где у меня. Все давно мои — бесплатно!
В голове у Лупцова мысли кувыркались, как в калейдоскопе. Ему хотелось как–то ответить на издевательский тон чернявого гражданина, а тот, отсмеявшись сказал:
— Я вижу, ты совсем язык проглотил от страха. Не бойся, смертный. Пока я с тобой, тебе здесь никто не угрожает. Лучше спи, чудак. Твой час еще не настал. — Глаза у Люцифера вдруг сделались огромными, как чайные блюдца. Они сверкали недобрым фиолетовым светом, и в каждом чернильном зрачке электрическим разрядом билась маленькая белая буква «Г». Лупцов было заинтересовался, почему именно эта буква, а не какая другая, но его сильно тошнило, кружилась голова, Лупцов повалился на диван, закрыл глаза, и темнота, густая как дегото, обволокла его сознание.
Проснулся Лупцов утром бодрый и здоровый. Вставать ему не хотелось, и если бы не сильнейшее чувство голода, он перевернулся бы на другой бок и уснул или просто понежился бы еще часок–другой до полного пробуждения.
Лупцов повернул голову и увидел черного пса, лежащего сфинксом у противоположной стены. Пес не отрываясь, вопросительно смотрел на хозяина, и лишь обрубок хвоста, словно метроном, ходил туда сюда.
— Люцифер? — то ли позвал, то ли констатировал присутствие собаки Лупцов, и пес ответил ему громким, лаем. Лупцов попытался вспомнить сон, но это ему не удалось. Какая–то картинка, знакомая и пугающая мгновенно промелькнула у него в сознании, будто летучая мышь, оставив а душе ощущение чего–то страшного и сверхъестественного. Он не успел ухватить ни сути, ни содержания промселькнувшего «кадра», зато вдруг вспомнил вчерашний вечер, погреб, большую бутыль. Он посмотрел на стол на котором оставил вчера самогон, но бутыли на столе не было, и Луцов впал в тихую ярость.
— Я, кажется, начинаю сходить с ума, — сказал он вслух. Может, я ночью на велосипеде добрался до Саламанки и распил самогонку с ведьмами на шабаше? — вскочив с дивана, он осмотрел угол комнаты, где не далее, как вчера, обнаружил погреб с консервами. Никакого погреба там не оказалось, а Лупцов, не веря своим глазамс, поскреб пол, осмотрел все углы и даже согнал Люцифера со своего места.
— Здесь был погреб, — тихо, предельно четко выговаривая слова сказал Лупцов. — Люцифер, вчера здесь был погреб. — В подтверждение этого пес гавкнул и принялся ходить по комнате, будто помогая человеку искать злосчастное подполье с продуктами. — Боже мой! — с отчаянием воскликнул Лупцов, та так громско, что Люцифер вначале шарахнулся, а затем выскочил во двор. — Если бы знать, что происходит. Катастрофа, да, я вижу ее, вижу всех этих недоумков, чудовище в яме, плесень. Все это я вижу, оно никуда не исчезает, и я, худо–бедно, могу все же представить, что это такое, как–то объяснить себе это. Только вот таких снов не надо. Пусть будут пятиглавые летающие ящеры, саблезубые тигры, ламии и оборотни — все, что угодно. Только не надо такихснов. — Лупцов ходил по комнате, дергал себя за волосы и причитал. — Я не хочу сходить с ума. Если я вижу предмет, трогаю его, пусть он останется там, где я его оставил. Я хочу умереть в здравом уме, хочу почувствовать, как я умираю. Уж на это я имею право? — Он надел сапоги, схватил ружье и посреди комнаты едва не столкнулся с двумя бесплотными фигурами, которые, не торопясь, пересекали комнату от двери к окну. Замерев на мгновение, Лупцов вдруг сорвался с места и выскочил на крыльцо. Зеленое небо все также висело над серебристо–голубой землей. Плесень за ночь разрослась так, что деревья стали похожи на гигантские гибы в голубом меху, Забор превратился в высокий мохнатый вал, а провода провисли под тяжестью плесени почти до самой земли и скорее напоминали праздничные гирлянды
