Взрослые боялись прикосновений его почти что змеиного жала.
Громко сглотнув, отец повернулся к Урд:
– Вместе отправимся в Долину Драконов. Стурманы подождут, правда? Мы успеем?
– Обязательно успеем! – Старуха обрадовалась решению Снорри.
Она заплела седину в тонкие косы, обвязала их вокруг головы соцветием болотного лотоса. Такими прическами в Замерзших Синичках привечают лучших воинов. Опоив Снорри приворотным зельем, она взяла его в густом малиннике в двадцати шагах от жаркого костра. Эрику и Гель плохо спалось в ту ночь. Слушая хрипы и стоны, детишки хихикали в кулачки и ближе прижимались друг к дружке.
Утром Эрик направил своего пахаря вслед за Быстриком, пахарем отца. Сонная Гель и помолодевшая после бурной ночи Урд не отставали. Впереди их ждала Долина Драконов.
Они ехали три дня и три ночи, скотину не берегли, спешили. Жаль, пахари, помесь ослов и единорогов, для скачек не годились – галопу-то их никто не обучал. Они выносливые и особого ухода не требуют, ведь звересловы поставляют в Замерзшие Синички отличных жеребят, но все же Эрик с ужасом ждал, что пахарь под ним вот-вот упадет…
Вечером четвертого дня кобыла Урд потеряла подкову и, улегшись на дороге, собралась издохнуть хозяйке назло, себе на облегчение. Сохач перерезал кляче горло. На ужин ели жилистое мясо, запеченное в листьях дикого винограда.
Кожа Гель покраснела и чесалась. Криволапая связала руки девочки за спиной. Не туго, но так, чтобы Гель не смогла расцарапать себя до смерти.
* * *
Как спуститься в Долину Драконов, если окружают ее неприступные скалы?
А очень просто! Надо лишь найти пещеру Мимира. Пещера эта – путь в одну сторону, запоминать дорогу не надо. Снорри заплатил мытарям два серебряных обрезка за право войти под каменные своды.
Сколько путники плутали в подсвеченной факелами мгле, неизвестно. Эрик впал в беспамятство, когда бурдюки давно уже опустели. В отчаянии Снорри Сохач задумал перерезать Быстрику глотку, чтобы соком его жизни утолить жажду, но тут в лицо ему повеяло прохладой. Снорри спрятал нож. Он понял, что дух подземелья отпустил скитальцев, потерявших надежду. Дух как бы говорил, что звездное небо и бескрайнее раздолье совсем рядом. Но обратной дороги нет и не будет, предупреждал дух. Только вперед!
И вот – звездное небо над головой.
В темноте путники легли спать, отойдя от выхода из пещеры на сотню шагов, не дальше. Костра не разжигали, грелись в обнимку. Эрику снились кошмары, его мучила жажда – вода закончилась еще в пещере.
Рассвет ужалил зрачки, без стесненья обнажив «прелести» Долины Драконов, от пустоши которой веяло печалью и безнадегой. Кто не стирал пятки о камни долины, тот много не потерял, ибо мало удовольствия разглядывать выбеленные солнцем кости в ржавых доспехах, что валялись тут и там.
По лицу Эрика струился пот. Отец предупреждал, что в драконьем логове всегда жарко. Зимой над Мидгардом Проткнутый рубит облака-поленья, аж щепки летят, снежинками кружатся. Но только не здесь. Стужа и весенние ливни минуют пустошь – ящеры, обитающие в долине, дыханием разгоняют тучи, зубастыми пастями пугают влагу.
Драконы спят на камнях. Годами так дремлют, сотни лет храпят, выпуская из желудков ветра. От их смрада дохнут грифы и скорпионы, чахнет редкий кустарник.
Сплошная скалистая твердь – вот что такое Долина Драконов.
– Ветра из желудков? – переспросил Эрик.
Сохач кивнул:
– Драконы, они ведь крылатые. Если верить сагам, они предназначены для полетов и в жертву героям. Но в небо поднимаются редко, и я не видел ни одного героя, который мог бы похвастать победой над драконом.
Слушая отца, Эрик смотрел на желто-серую тушу дракона, бесформенную, как навозная лепешка на лугу, но во много-много раз больше. Тварь мирно спала совсем рядом со стоянкой путников. И как они накануне не почуяли запаха тухлятины?..
– Чтобы поднять в высь эдакую громадину, нужно много силенок. А чтобы сила появилась, пару быков сожрать надо, а то и больше.
– Откуда здесь быки? – не поверил Эрик. – Здесь и ящериц нету!
– То-то и оно, – улыбнулся Снорри. – Драконам вместо мяса куда слаще сок земли. Потому они и зарываются хвостом и лапами в камни. Лучше, конечно, в глину и песок, но драконам и камни годятся. Когти растопыриваются и с первым дождем – а дожди в этих местах гости редкие – врастают в почву. От живота ветвятся тонкие отростки, впитывают воду из подземных рек, которых под Долиной великое множество. А летают драконы вообще непонятно зачем. Это случается внезапно, обычно летом, когда вокруг долины бушуют пожары. Вот тогда драконы свирепствуют и разрушают. Окрестные гарды с наступлением тепла посылают в пустошь остроглазых юнцов, чтобы наблюдали за спящим зверьем. Заворочался ящер – юнец пускает в облака файербол, а уж в гарде знак заметят: «Проснулся дракон! Прячьтесь!» И прячутся, а то. В подвалах, погребах, в родовых склепах и схоронах…
Отец еще поведал Эрику, что когда-то драконы и люди жили в мире и даже торговали. Стрелы с наконечниками из драконьих зубов особо ценились воинами, а юные красотки, пастушки и принцессы, весьма почитались драконами. Но за непомерный аппетит и причиняемые разрушения много лет назад легаты Святого Престола отлучили драконов от Церкви. Инквизиторы созвали огромное войско и, отпустив копьеносцам грехи да пообещав пятилетнюю десятину от дохода храмов, привели ихв долину, где посрамили рыцарей крылатые твари.
Эрик представил себе это сборище: напыщенные мужчины в кольчугах и рогатых шлемах расхаживают, гордо задрав подбородки, и кричат о скорой победе над еретиками. Безумный этот поход заранее был обречен, только зря кровь людская пролилась. Однако скальды до сих пор воспевают героев, «сложивших кудри на поле брани, вовек бессмертных в устах прекрасных». Да уж, полегло здесь великое множество храбрых мужей, отцов семейств и безусых юнцов. Доспехи везде валяются, ржавеют который год.
* * *
Убить дракона? Древние саги утверждают, что это подвиг, достойный героя. Но вряд ли хоть один трубадур восславит старуху по имени Урд Криволапая. А ведь она нашпиговала драконью тушу дротиками, смазанными усыпляющим снадобьем. Надо же – спящего зверя, да еще и усыпляющим снадобьем!
Узкие наконечники без труда рвали тонкую, будто лягушачью, кожу. Дракон проснулся от боли, громко рыкнул и тут же – на миг! – погрузился в приятные видения. Песчаники почему-то впадают в ярость, когда в них швыряют копья, стреляют из луков, а также секирами рубят им головы. Странно, да?
Урд, вредная старуха (вредная, потому что накричала на Эрика, когда тот хотел подойти к дракону ближе), не признавала хладного железа. Наконечники ее дротиков – заостренные сколы антрацита. Эрик даже решил было, что она – порождение Свистуна. Только нечисти претит сталь. Впрочем, прикосновений заточенных лезвий не выносят и люди – ежели, размахнувшись, клинком темечко почесать.
