Гель захотелось быстренько отрастить мохнатую морду и залаять. Но нельзя. Талант по мелочам не разменивают.
* * *
Граф покраснел уже от натуги, а все не мог взобраться в седло. Единорог-призрак не противился ему, но и помочь не спешил. Единороги – они такие, своенравные. И ничего ты ему не сделаешь, он же призрак. Разве серебро воткнешь в дымный бок, заставив всхрапнуть недовольно. Разок воткнешь, второй, а потом нанижет тебя призрак той своей частью, из-за которой имя получил.
Владеть единорогом, кормить его, держать в стойле – еще не значит ездить верхом.
В общем, граф и так, и сяк – и никак.
Но вот забрел в конюшню молодой человек, лицо приветливое и грустное, на голове клок рыжих волос. Неторопливо так зашел, уверенно. Графу поклон отвесил, с улыбкой поприветствовал:
– Доброе утро, господин.
А де Вентад как приметил паренька, так сразу в седло и вскочил.
Сам!
Без помощи – аж взлетел!
Вот тут Гель и заинтересовалась. Что это за парень, раз его хозяин замка боится? И почему лицо рыжего показалось ей знакомым? Откуда его знает, где видела? Разве что в стенах Университета…
Чтобы не привлекать внимания, Гель затесалась в стайку наложниц – миленьких крестьянок, кровь с молоком, приглянувшихся Бернарту де Вентаду во время последнего сбора меда. Обычай такой: раз в год граф лично посещает свои хутора, гостит и пьянствует, выбирая себе девиц для любовных игрищ. А девицы и рады, граф ведь добрый: немного побалует, а потом домой отпустит, щедро одарив, – вот и приданое будет. А женихи, как известно, дюже охочи до девок с эре за душой. А если упрекнет кто в испорченности, так ведь не во ржи со свинопасом валялась, но самим графом научена стонать на пуховой перине. Разница есть? Еще какая!
И вроде спряталась Гель, а тут вдруг захотелось мимо рыжего пройти – как бы между прочим, по делам. И чтоб тот, взглянув на Гель, причмокнул от восхищения. Эх, дернуло ее с полюбовницами графа в один ряд стать! Что теперь паренек о Гель подумает?!
Пока то да се, пока сборы и суета, Гель тихонечко улизнула из конюшни, поднялась к себе, скоренько разделась и…
…Было больно. И приятно. И еще как-то, слов таких нет, чтобы рассказать и не соврать.
Вместо девицы из комнатушки выскочила крупная лайка, изо всех сил борясь с желаниями напрудить в углу и куснуть чуть ниже поясницы во-он того слугу у камина – а чтоб не наклонялся так, не провоцировал.
Увидав собаку, граф поморщился, будто кислого проглотил. Он, похотливый кобель, небось желал, чтоб охотница перед ним одежды сбросила и во всей красе изменилась. Как бы не так! Извини, Бернарт, но оборотка интимнее зачатия, не обессудь. И не печалься, еще насмотришься.
Открылись ворота, выпуская процессию из замка, и Гель-лайка побежала у мелькающих ног единорога. Дымчатый призрак собаку, похоже, из принципа игнорировал. Ну и пусть. Гель легко скользила по снегу. Она любила лес, и лес любил ее, подводя под лапы самые низкие сугробы. А вот дружина графа то и дело попадала в снежные топи, тратя время на то, чтобы вытащить испуганных скакунов из ловушек, на которые лес сегодня был особенно щедр.
И вроде бы Гель чувствовала интерес того самого рыжего парня. Судя по одеждам и оружию (нет кольчуги, зато меч на боку), новый вассал графа не воин, но сражаться умеет. Кто он? Такой же выпускник Университета, как и Гель, по распределению попавший в замок?
Эта мысль не казалась совсем уж глупой.
Но – отбросить лишнее, не отвлекаться! Надо найти палэсьмурта, такая уж у Гель работа!
Это как раз не проблема. Гель отлично знает, где спит зверь, до логова пара шагов, но кто сказал, что короткая дорога лучше? Лучше для кого? Для охотницы? Графа и дружину вымотать надо, чтобы вспотели хорошенько и выбилась дурь из черепов, прикрытых меховыми шапками. А то мало ли, мужчины все-таки, а Гель – единственная девушка среди них, пусть и в шкуре собаки.
Но как по лесу ни петляй, а придется на лежку вывести.
Гель залаяла: мол, пора, господа хорошие, изготовиться – берлога рядом. А тут и воины близость зверя почуяли, шептаться принялись.
– Замок нашел, ров узкий, надо прыгать! – с придыханием выдал дружинник по имени Ингвар Одинокий.
Кстати, не так уж он одинок. Слыхала Гель, что в замке его жалуют не только пышногрудые крестьянки, но и благородные особы. То есть одна особа. То есть рогов у графа – что у лося.
– Прыгнем, а то! – радостно загалдели охотники.
Парень, что понравился Гель, держался в сторонке, ни с кем не заговаривал. Нелюдимый? Или профессия такая? Кто же он? Не дай Проткнутый, шут!..
Не дождавшись, пока его выманивать примутся, медведь полез из-под снега. Обычно мишка спит себе, похрапывая, а тут гости пожаловали, еще и хлопают в ладоши, и похабные песни с плясками затевают – короче, шумят несусветно. Палэсьмурт в таком случае просыпается, да вылезать не спешит, боится, но потом, одолеваемый любопытством, выбирается-таки наружу, а там его ждут не дождутся. И тогда стрела бьет прямо в глаз зверю. И рогатина упирается в косматую грудь, ломая ребра, пронзая большое свирепое сердце.
Так должно быть.
Но получилось иначе.
Зверь опытным оказался. Без страха на смерть вышел. Гордо, в полный рост поднялся – вровень с макушкой графа, а граф-то не пешком, в седле. Большого медведя Гель нашла – большущего! Ой-ей, могла бы и помельче!..
Проплешины лишаев, мех колтунами, сплошь в паутине – все это признаки старости медведя. Значит, хитрый зверь охотникам попался, раз сумел до почтенного возраста дожить. Да и не просто зверь это, а палэсьмурт, в котором так мало людского осталось, что уже непонятно, чего от него ждать.
Натянулись луки, морозный воздух рассекли мечи. Самое время проверить на крепость рогатины, закаленные в печном дыму.
И все бы ничего, но Гель вдруг поняла, что задумал палэсьмурт. Ингвар Одинокий ему понравился. Вот-вот прыгнет на него, одним ударом лапы выпустит скакуну кишки, хребет перешибет и сбросит красавчика в снег. Тот даже мечом взмахнуть не успеет, ибо быстр медведь, как молния, даром что старик. Мгновение – и сомкнет клыки на пригожем личике, сминая красоту в обломки костей и кровь.
Всего мгновение.
…Напряглись мощные мышцы, посыпалась из меха дрянь, полетела паутина…
…Застыл взгляд графа – сообразил де Вентад, что именно вот-вот случится…
…Разогнулись луки, отпустив на свободу россыпь стрел: летите, спешите, убейте!..
Мимо.
Стрелы – мимо.
Медведь хоть и крупный, а изворотливый. Загривком почуял людские помыслы. В один прыжок догнал скакуна Ингвара. И лапой по пузу – хрясь! – кишки брызгами, животина на бок, кровавая пена изо рта.
Склонился зверь над воином, которого скакуном привалило, и зарычал люто. Ингвар, конечно, меч из рук не выпустил, но из-под крупа не очень-то замахнешься. Да и не поможет меч простив матерого палэсьмурта.
