Школа Святого Габриеля возвышалась над кронами деревьев в
самом конце узкой извилистой улочки, идущей вверх от Бонанова. Фасад здания,
сплошь испещренный стрельчатыми окнами, похожими на острия кинжалов, напоминал
готический дворец из красного кирпича, весь в сводах и башенках, острые грани и
выступы которых виднелись сквозь кроны платанов. Мы отпустили такси и
углубились в пышный сад, полный фонтанов, украшенных позеленевшими от времени
херувимами и весь в переплетениях бесконечных каменных дорожек, теряющихся
среди деревьев. По пути к главным воротам Фермин ввел меня в курс дел в этом
учебном заведении, прочитав очередную поучительную лекцию, на этот раз по
социальной истории.
— Несмотря на то, что сегодня все здесь напоминает
мавзолей Распутина, школа Святого Габриеля была в свое время одним из самых
престижных учебных заведений Барселоны, однако во времена Республики ее слава
несколько померкла. Нувориши тех времен, промышленники и банкиры, чьим
отпрыскам многие годы отказывали в приеме в эту школу только из-за того, что от
их фамилий так и несло новизной, решили создать собственные школы, где к ним и
их деньгам относились бы с должным почтением и где они сами, эти новые люди
новой Испании, в свою очередь могли отказывать детям других. Деньги — они ведь
как любой вирус: едва он проник в человека и начал разлагать его, он уже вновь
в поиске новой жертвы и свежей, неиспорченной крови. В нашем бренном мире
громкие имена забываются раньше, чем успеваешь цукат дожевать. В пору своего
расцвета, между 1880-м и 1930-м, в школу Святого Габриеля принимали только
сливки общества — деток старинных и знатных фамилий с тугими кошельками. Алдайя
и иже с ними поступали в этот суровый интернат, дабы подружиться и сплотиться с
себе подобными, посещая мессу и изучая всемирную историю, чтобы потом самим
повторять ее ad nauseam.
[67]
— Но Хулиан Каракс был не из их компании, —
заметил я.
— Иногда в подобных выдающихся учебных заведениях
выделяют одну или две стипендии для детей садовника или, например, чистильщика
обуви, таким образом демонстрируя всему свету величие духа и поистине
христианскую щедрость, — объяснил Фермин. — Ведь самый надежный
способ обезопасить себя от бедняков — приучить их подражать богатым. Вот он,
этот яд, которым капитализм ослепляет тех, кого…
— Только не вздумайте излагать теперь свою социальную
доктрину, Фермин. Если вас услышит один из этих священников, нас выгонят отсюда
взашей, — оборвал я его рассуждения, заметив, что двое святых отцов с
любопытством, но и с опаской наблюдают за нами, стоя на ступенях лестницы,
ведущей к парадному входу в школу, и тут же спросил себя, слышали ли они хоть
малую часть нашей беседы с Фермином.
Один из священников подошел к нам, вежливо улыбаясь и
скрестив руки на груди с величием, достойным самого епископа. На вид ему было
около пятидесяти, и худоба и редкая шевелюра делали его похожим на хищную
птицу. Святой отец взирал на нас пристальным взглядом, и от него исходил
сильный запах одеколона и нафталина.
— Добрый день. Я — отец Фернандо Рамос, — объявил
он. — Чем могу служить?
Фермин протянул ему руку, которую священник несколько секунд
внимательно рассматривал, прежде чем решился пожать, все еще прячась за своей
ледяной улыбкой.
— Позвольте представиться: Фермин Ромеро де Торрес,
консультант-библиограф фирмы «Семпере и сыновья», рад приветствовать ваше
высокопреосвященство. А это мой соратник и по совместительству друг, Даниель,
подающий большие надежды молодой человек, к тому же ревностный христианин.
Отец Фернандо продолжал пристально рассматривать нас. Я
почувствовал огромное желание провалиться сквозь землю.
— Очень рад, сеньор Ромеро де Торрес, — любезно
ответил священник. — Могу я поинтересоваться, что привело столь
замечательных господ в наше скромное заведение?
Я решил вмешаться в разговор, прежде чем Фермин выдаст
святому отцу очередную несусветную глупость и нас выгонят отсюда пинками.
— Отец Фернандо, мы пытаемся разыскать двух бывших
учеников школы Святого Габриеля: Хорхе Алдайя и Хулиана Каракса.
Отец Фернандо поджал губы, одна его бровь удивленно поползла
вверх.
— Хулиан умер пятнадцать лет назад, а Алдайя уехал в
Аргентину, — сухо сказал он.
— Bы были с ними знакомы? — спросил его Фермин.
Острый взгляд святого отца по очереди остановился на каждом
из нас, прежде чем священник решился ответить.
— Мы были одноклассниками. Могу я спросить, почему вас
это интересует?
Я замешкался, пытаясь придумать ответ на вопрос отца
Фернандо, но Фермин опередил меня.
— Дело в том, что к нам в руки попало несколько
предметов, принадлежащих или, вернее сказать, принадлежавших когда-то (ибо
юридическая сторона вопроса в данном случае не вполне ясна) вышеупомянутым
персонам.
— А какого рода эти предметы, о которых вы говорите,
позвольте полюбопытствовать?
— Умоляю вашу милость принять как должное наше
вынужденное молчание на этот счет, так как, Бог тому свидетель, данная материя
изобилует значительным числом поводов для неразглашения, и мы не хотели бы
смущать вашу непоколебимую совесть и поистине ангельское неведение, а также
нарушать то доверие, которым нас удостоили ваше светлейшество и тот орден,
который вы представляете с таким мужеством и терпением, — выпалил Фермин
на одном дыхании.
Отец Фернандо, потрясенный таким красноречием, в
замешательстве не сводил с него глаз. Я воспользовался моментом, чтобы
возобновить беседу, пока Фермин еще не перевел дыхание.
— Предметы, которые имеет в виду сеньор Ромеро де
Торрес, носят исключительно семейный характер: сувениры и тому подобные вещи,
обладающие чисто сентиментальной ценностью. То, что мы хотели бы у вас
попросить, святой отец, если, конечно, это не слишком вас обременит, это
рассказать нам все, что вы можете вспомнить о Хулиане и Хорхе Алдайя во времена
их учебы в этой школе.
Отец Фернандо все еще смотрел на нас с некоторым
подозрением. Было очевидно, что наших объяснений явно недостаточно для того,
чтобы снискать его доверие и помощь и оправдать наш столь неприкрытый интерес к
этому делу. Я бросил отчаянный взгляд на Фермина, надеясь, что его осенит и он
найдет какой-нибудь ловкий ход, чтобы завоевать расположение священника.
— Знаете, а ведь вы чем-то напоминаете мне Хулиана в
молодости, — вдруг сказал отец Фернандо.
У Фермина загорелись глаза. Вот оно, подумал я. Но на эту
карту нам придется поставить все.
— Да, от вас ничего не скроешь, ваше преподобие, —
провозгласил Фермин, старательно изображая крайнее изумление. — Ваша
проницательность поистине безжалостно сорвала с нас маску и вывела на чистую
воду. Я нисколько не сомневаюсь, что такой великий человек как вы, станет
кардиналом или даже папой.
