Втайне он полагал, что легче было жить изменником.
Из архивов подняли записи триумфа, которого легат Тумидус был удостоен за высадку на Малой Туле. Эксцессы, проходящие под грифом «Особо секретно», вырезали, позорную драку с шептуном стерли. При монтаже оставили главное: гвардия в парадной форме, береты набекрень, золото шнуров. Ордена, медали – «За благородство помыслов», «За заслуги в обеспечении национальной безопасности»… В адаптированном виде триумф показывали ученикам средних школ и курсантам военных училищ. Выступать перед молодежью военный трибун Тумидус отказался наотрез. Его сняли в отдельной студии, по особому сценарию, убрали проклятья и грязную брань, наложили прочувствованный баритон диктора, подвесили название: «Символ покаяния империи» – и пустили душеподъемным роликом в дополнение к триумфу.
– Здравствуйте, офицер. Прошу прощения…
– Что?
– Вы не дадите ребенку автограф?
Сопляк победил. Смущенная – румянец во всю щеку – мамаша протягивала Тумидусу уником с развернутой сферой и лучевой стилус. У входа топтались мужчины: большой и мелкий. Они были похожи, как бывают похожи только дебилы в фазе возбуждения.
– Дам.
«Не ходи в армию, – написал Тумидус, с удовольствием глядя, как у мамаши, привлекательной женщины, отвисает челюсть. – Сиди дома, щенок. Понял?» И расписался:
«Гай Октавиан Тумидус, клоун.»
– Почему клоун? – изумилась мамаша.
– Гены, – мрачно объяснил военный трибун. – Наследственность.
– Вы шутите? Шутите, да?!
– Еще кофе? – спросил бармен.
Он оставался бесстрастен, как и подобает урожденному гематру. Тумидус был искренне благодарен бармену за это.
II
Крыша и борта мобиля растворились в воздухе.
– За три месяца не налюбовались? – сварливо поинтересовался лысый Мамерк.
– За эти месяцы, – закончив возиться с настройками, Юлий Тумидус погасил командную сферу пульта, – я всего пять раз выходил за территорию нашего представительства. Дважды меня экстренно хватали за шкирку и возвращали обратно. Нет, Мамерк, я не налюбовался.
Снаружи восьмиместный «Лендер» напоминал маринованную оливку, испещренную сизыми пятнами. Стекла Юлий затенил, прозрачность корпуса выставил одностороннюю. На таких машинах, прозванных в народе «летучими бегемотами», многодетные семейства выбираются на загородные пикники. Предположить, что громоздким рыдваном воспользуется госпожа имперская безопасность, мог только законченный параноик.
«Если у вас паранойя, – вспомнилась старая, как мир, шутка, – это еще не значит, что за вами не следят.» Кстати, насчет слежки. Сильно ли потроха «бегемота» отличаются от начинки стандартного «Лендера»? Охрана, конспирация, шпионские игры – все это уже не вызывало у Юлия никаких чувств, в том числе и раздражения.
Привык.
Мобиль шел в первом воздушном эшелоне: сорок метров над серо-стальным полотном наземного хайвэя. Справа и слева проплывали шестигранники офисных зданий, облицованные золотистыми панелями солнечных батарей. Столбики старинных монет, сокровищница исполина.
«Нам следовало бы учиться у гематров. Предельная рациональность, учет множества факторов, комплексный подход. Покрытие из фотоэлементов – раз. Гематрицы – дело хорошее, но дополнительная энергия лишней не бывает. Система застройки – два. Здания не затеняют друг друга; создается ощущение простора, решается проблема парковок и транспортных магистралей. Имидж – три. Недаром в «золотых» кварталах обосновались представительства крупнейших компаний и финансовых корпораций Ойкумены. Ой, не даром! И это ясно мне, инорасцу. А гематры наверняка просчитали и «четыре», и «пять», и «тридцать шесть»…»
Клинок хайвея рассекал пространство, уходя вдаль, к вырастающим на горизонте терминалам космопорта. За ними, над взлётно-посадочным полем, взмывали ввысь, растворяясь в темно-синих чернилах, или, напротив, спускались с небес корабли. Слух болезненно напрягался, воспринимая тишину, как глухоту – ни грохота, ни рёва. Взгляд искал вспышку плазменного факела, выхлоп планетарных химических движков – искал и не мог уловить. Глиссады, «косые старты», атмосферные манёвры – всё, кроме строгой «вертикали» на антигравах, было строжайше запрещено. Исключения – только в случае аварийной ситуации. Аварий на Бен-Цанахе не случалось более ста лет. В первую очередь, благодаря жестким правилам безопасности и знаменитым диспетчерам Тишри, рядом с которыми сгорали от зависти супер-компьютеры.
Лучи осеннего солнца пронизывали воздух, наполняя мир светом: мягким, прозрачным. Казалось, скройся солнце за облаком, и ничего не изменится: воздух продолжит светиться сам по себе. Город кончился, потянулись крыши ангаров, складов и энергостанций. Их вид навевал уныние: панельные фотоэлементы имели цвет мокрого асфальта. Контраст с «золотыми» кварталами, по всей видимости, спланировали сознательно. Прикинув суточный грузооборот космопорта, Юлий уверился: складской комплекс уходит под землю на семь-восемь уровней, не меньше.
Он глянул на браслет-татуировку – в сотый раз за сегодня.
– Не волнуйтесь, – госпожа Зеро пожала плечами. – Успеваем с запасом.
– Я не волнуюсь.
Юлий врал; старуха знала, что он врет. Да, с вызовом подумал Юлий, волнуюсь. Пытаюсь отвлечься, как могу: изучаю пейзаж, цепляюсь за любую малозначащую мысль, достраивая к ней логическую цепочку. Чтобы это заметить, не нужно быть имперской безопасностью.
– Ресурс рабов вашего сына по-прежнему не меняется?
Вопрос застал Юлия врасплох.
– Что?
– Вы слышали.
Конечно, слышал. Просто нуждался в паузе, чтобы собраться и переключиться. Они со старухой в одной лодке, но ухо стоит держать востро.
– Нет, не меняется. Предвосхищаю ваш следующий вопрос: рабов продолжают эксплуатировать в штатном режиме.
Это был тот редкий случай, когда Юлий терялся в догадках: действительно ли госпожа Зеро не интересовалась энергоресурсом рабов Марка, утонув в державных хлопотах, или всё ей, хитрой бестии, прекрасно известно, и вопрос – лишь подводка к чему-то более важному.
Старуха молчала, сосредоточенно глядя поверх левого плеча Юлия. Очень хотелось обернуться: кто там, за спиной? Нервы, гори они огнем…
– У меня к вам просьба, эксперт.
Просьба – это плохо. Очень плохо. Если имперская безопасность не приказывает, а просит…
– Не упоминайте вслух об этом факте. Молчите даже в разговоре с теми, кто будет настаивать, размахивая высочайшими допусками.
– Почему?
– Вы хотите, чтобы Марка перевели из консультантов в подопытные кролики?
– Не хочу, – согласился Юлий. – Я вас понял.
Официально «астланский вопрос» находился в компетенции Совета Лиги, чья штаб-квартира располагалась на Тишри. С того момента, как Великая Помпилия взорвала ситуацию, бросив бомбу Астлантиды на стол председателя Совета, карусель завертелась, ускоряясь с каждой минутой. К эскадре «Гладиус», дежурящей на дальней орбите Острова Цапель, присоединились две тактические бригады кораблей Лиги. Информация по злополучной планете и её обитателям без промедления предоставлялась узкому кругу вершителей судеб цивилизованного мира – и за пределы этого круга не выходила. За сохранением тайны бдительно следили цепные псы спецслужб; волкодавы госпожи Зеро – в первую очередь.
