Прогуливавшийся неподалеку российский разведчик улыбнулся. Против ожиданий, у костлявого парня хватило здоровья и смелости для создания первого впечатления — как известно, самого важного. И, что отнюдь немаловажно, этот счастливейший момент жизни неопытного самца должен был теперь прочно ассоциироваться со встречей с одним задушевным дядькой — то есть Полковником. Ещё раз оглядев профессиональным оком окрестности любовного гнезда, наш старый знакомый поехал на конспиративную квартиру. Проходя по дороге от подземного гаража к подвальной квартире, Полковник вдруг вздрогнул и обернулся. Ему показалось, что он уже когда-то слышал голос молодого мужчины, заходившего в дорогую гостиницу в компании очень привлекательной блондинки. Разведчик внимательно посмотрел на заинтересовавшего его человека, но так и не смог узнать его. Тот засмеялся и сказал своей спутнице на хорошем английском языке с непонятным акцентом (на самом деле акцента просто не было), продолжая какой-то спор:
— Ты уже должна была понять, что самые лучшие китайские рестораны находятся не в Пекине, а в Лондоне!
Его спутница улыбнулась и сказала что-то по поводу выдающихся успехов, которых англичане добились в гастрономии за последнее десятилетие. Если бы Полковник находился ближе, то он смог бы понять, что на самом деле она всего лишь порадовалась тому, что обитатели Альбиона наконец отказались от вековой традиции превращать вполне хорошие и качественные продукты в отвратительную и несъедобную дрянь. Зато, ещё раз услышав голос незнакомца, офицер ГРУ с облегчением решил, что всё же ошибся. Полковник было принял его за своего пропавшего подчинённого Аналитика только потому, что в последнее время частенько думал и о нём, и о возможном месте его нынешнего пребывания.
Глава 4
Вот уже несколько дней в главном соборе Лондона творилось нечто странное. Поначалу странности оставались незамеченными, поскольку их некому было замечать. Ведь после событий в день явления человека из шара верующие перестали ходить на службы, которые заставляли Иисуса на каменных, металлических и деревянных распятиях истекать самой настоящей человеческой кровью. Да, некоторые из них по-прежнему забредали в храмы, но теперь уже скорее для того, чтобы привычно посидеть на жёсткой скамейке под огромным сводом циклопического архитектурного сооружения да пообщаться со знакомым священником. Миллиарды верующих так и не смогли оправиться от шока, вызванного неожиданным посланием Всевышнего. В умах их по-прежнему царили смущение, соблазн и тревога, а потому многие продолжали искать успокоения и душевного мира не в самих себе, а в беседах с религиозными брокерами — служителями культов. Так или иначе, поначалу никто из посетителей и прелатов не заметил, что лица нескольких ангелов чудесной мозаики на сводах Собора претерпели некоторые изменения.
Лишь два-три человека с глубокой любовью и профессиональным интересом к прекрасному, которые, в отличие от непосвящённых, знали каждую морщину и трещинку на ликах небожителей, смогли отметить странный факт. По-византийски яркие лица мозаик почему-то стали гораздо менее ангельскими. У четверых из них одинаково женоподобные — как у античных статуй — постные и скорбные физиономии вдруг получили широкие носы, толстые губы и густые кучерявые бороды. А у святого Петра, изображённого на одной из фресок под куполом карающим кусачую змеюку на острове Мальта, борода, наоборот, исчезла, зато выросли длинные светлые волосы и клыки, а сам он стал похож скорее на исчадие Преисподней, чем на основателя Церкви. Поэтому и прочие персонажи фрески, изображавшей высадку Основоположника на указанный остров после кораблекрушения, казалось, застыли в испуганно-изумлённых позах отнюдь не из-за неудачливой рептилии, а обнаружив внезапную трансформацию основного фигуранта. Они как будто кричали: «Чур меня!» и пытались унести ноги подальше от неведомо откуда взявшегося вампира. Конечно, фрески находились достаточно высоко, а освещение в Соборе никогда не было чересчур ярким. Поэтому у заметивших неладное специалистов оставались естественные сомнения, которыми они, понятное дело, не спешили делиться с окружающими. Но один из наблюдательных посетителей всё же решил сделать следующий, вполне логичный шаг и принёс с собою дорогой цифровой фотоаппарат с мощным увеличением. Тайком пронеся его в Собор — фотографирование внутри запрещалось, — он улучил момент и навёл прибор на одно из подозрительных мозаичных изображений. Оно действительно напоминало не привычный ангельский лик, а бородатого мужика-хамита из древнего Междуречья. Но настоящий шок любитель церковной живописи испытал в следующую секунду, когда толстогубая рожа осклабилась в дурашливой улыбке и показала ему длинный и красный, с виду абсолютно живой язык. С невольным криком он выронил свою чудо-камеру, и та с грохотом упала на каменный пол. Но самым обидным для зоркоглазого эстета оказалось то, что, хотя он и успел нажать на спуск, изображение на цифровом носителе не удалось и оказалось всего лишь расплывчатым радужным пятном.
Но на этом странности, происходящие в Соборе, отнюдь не закончились. Дело в том, что под главным культовым сооружением Лондона находилось множество подземелий, некоторые из которых были сооружены ещё в первом тысячелетии нашей эры. Внезапно многие представители технического персонала, проводившие в подвалах гораздо больше времени, чем служители культа, как будто сошли с ума. Причём почти поголовно. Один за другим взрослые и, как до этого казалось, вполне вменяемые люди начали твердить священникам, что в подземельях храма творится нечто подозрительное и далеко не благолепное. Некоторые утверждали, что глубокой ночью в тускло освещаемых коридорах им попадалось привидение. Судя по поразительно похожим описаниям, оно представляло собой диаболического вида крылатую фигуру со светящимися глазами и клыками, как у саблезубого тигра. Другие приносили церковному начальству обескровленные трупы местных котов со следами глубоких укусов в области загривка. Начали ходить разговоры и о жутких криках, иногда раздающихся там, под землёй, смрадной серной вони и надписях на каком-то древнем языке, иногда неведомо как появлявшихся на стенах, а потом так же внезапно исчезавших. Естественно, служители культа первоначально весьма скептически отнеслись к рассказам о происходящем непотребстве.
И сами знающие толк в мистификациях и фокусах, они поначалу решили, что кто-то со скуки решил разыграть своих коллег. Честно говоря, им уже и так с лихвой хватало другого чуда — истекающего кровью Христа на центральном витраже над алтарём, лишившего их прихожан и значительной части пожертвований. Но проведённые с персоналом разъяснительные и воспитательные мероприятия не выявили ни потенциальных нарушителей и без того потревоженного спокойствия, ни следов массового психоза. Отцы и матери семейств действительно выглядели испуганными и смущёнными. Никто из них так и не осмелился высказать вполне очевидный вывод, но всё же намеками и иносказаниями было дано понять, что произошло страшное: в подвалах главного Собора поселилась нечистая сила. Естественно, священники по-прежнему скептически относились к известиям о привидениях и вампирах, но ради успокоения невежественного персонала всё же решили произвести соответствующие экзорцистские ритуалы и в один прекрасный день торжественно спустились в подвал в приличествующих случаю облачениях, с распятиями и святой водой. У них не было и мысли о том, что они могут встретить в подземелье кого-то страшнее крыс и пауков. Но тускло освещённые своды бесконечных коридоров всё же создавали определённый нервозный фон, и глаза служителей культа время от времени тревожно поглядывали в темноту неосвещённых закоулков. Ко всему прочему, когда процессия передовой когорты борцов с нечистью, бормоча молитвы и окропляя стены святой водой, уже прошла примерно половину своего пути, пыльные лампочки сначала бессильно заморгали, а потом почти угасли. В наступившем зловещем полумраке лишь слегка тлели красные вольфрамовые нити. Сопровождавший процессию электрик с трудом удержал в себе бодрый заряд богохульств и кинулся проверять напряжение в проводах. Поглядывая на священников, он недовольно ворчал по поводу скупости «некоторых», которым он давно говорил, что пора поменять проводку времён битвы под Верденом. Однако, к его изумлению, прибор показал, что напряжение никуда не девалось и всё так же поступало на клеммы светильников. Подобного ему не приходилось встречать за всю свою многолетнюю практику. Вспомнив о поводе, по которому толпа взрослых мужчин шагала под мрачными сводами с распятиями и вёдрами, он по-настоящему испугался.
