— И как крокодил?
— Да ничего! Только рыбой попахивает! Жареная саранча лучше!
В этот момент в тесной комнате в клубах дыма появился старый знакомый Лейтенанта — Яша из Минска. По-видимому, принадлежность последнего к информаторам КГБ ни для кого не являлась секретом, потому что Витя, перемигнувшись со своим товарищем-ветераном, с нажимом произнес:
— Ну что, Вова, завтра опять к УНИТе поедем?
— За козлятиной? А на что выменивать будем?
— На делагил
[40]
и аспирин! Яшка, поедешь с нами?
— Нет, ребята, мне завтра на учениях переводить! — попробовал отвертеться тот.
— Так ты и в прошлый раз сачканул — понос у тебя был!
— Давайте я лучше в наряд вместо вас схожу! — Яшка вновь попытался избегнуть несанкционированных контактов с противником. — Вы же знаете: у меня семья! Если плен — жена с малышом останутся без копейки!
— Ладно, хрен с тобой, отец-молодец! На вот, выпей хоть за введение многопартийной системы! Нет? Ну тогда давай вмажем за посмертную реабилитацию моего деда-вредителя!
— Ты же знаешь, Витя, что я не пью! Мне же здоровье не позволяет!
— Какое еще, блин, здоровье? Ты сначала переболей разок малярией, а потом гнусить будешь!
— Я как раз поэтому и не пью! Чтобы не ослаблять организм перед лицом инфекции! И вам не советую!
— Ну тогда давай косяк закурим!
Тут уж Яшка поспешил ретироваться.
— Пошел наш храбрец оперу писать! — неприязненно прокомментировал Вова.
— Да какая разница! — пожал плечами киевлянин Андрей. — Ни хрена они нам не сделают! Ну отправят в Союз! А кого они еще сюда найдут? Да еще перед наступлением? Вон, мои ребята из Киевского университета поехали в отпуск, нажрались, с утра встали и с похмелья вышли из партии!
— Да ты что! — восхитились кадровые военные. — И чем закончилось?
— Да ничем! Вернулись в Анголу, замполит, конечно, вызвал и давай: да я вас так, да я вас сяк! А они ему: читайте, товарищ генерал, материалы съезда! И вообще — вы нас Родиной не пугайте! Вот и служат себе — пока никто не понял, что с ними делать!
— А к УНИТе действительно за едой ездите? — поинтересовался Лейтенант.
— Да, а что делать? Мы три месяца без свежего мяса терпели! — пожаловался Вова. — А у них и с козлятиной, и с огородами ситуация получше, чем у нас! Да и чего нам с ними делить? Чего они нам плохого сделали? Такие же затурканные негры, как и наши солдатики! Им что американцы, что мы — белые дьяволы! Берем, конечно, с собой пару пулеметов! Но это так — для важности! Захотят убить или в плен взять — оружие не поможет!
— Слушайте, мужики! — вспомнил киевлянин Андрей. — Скоро 7 ноября! Давайте я в наряд схожу!
— Чего это ты? — удивился Лейтенант такому благородству.
— Да это он хитрит, — пояснил орденоносец Витя, — чтобы на Новый год не попасть!
— Ну и хитрю! — без стеснения согласился Андрей. — А может, я по идеологическим соображениям не хочу этот праздник отмечать!
— А знаешь, что его жена Лариса на 7 ноября учудила? — смеясь, вспомнил Вова. — В прошлом году, в Лубанго? Пока Андрюха, по своему обыкновению, в наряд смылся, она, в отличие от него, решила занять активную жизненную позицию!
Нашла в библиотеке миссии подписку «Красного декханина» за 79 год!
— «Заря Востока»! — поправил, улыбаясь, Андрей.
— Ну «Заря»! — продолжал Вова. — И написала классический сценарий мероприятия! В лучших советских традициях! С чтением стихов, цитатами из классиков и прочей белибердой! Да так умудрилась, что замполит — тот, что по кличке Скорпион, — чуть не заплакал и руки ее целовал! Представляешь?! Зато кому надо было — антисоветчики вроде нас — тоже рыдали! Но только от смеха!
— Мне особенно понравились строки одного, особенно идейного! — поддержал Витя. — «И мальчики других веков наверно будут плакать ночью по времени большевиков!»
— Эх, завидую я этим придуркам!
— А помнишь, как помощник Ларисы — этот идиот, военный интеллигент, который после универа в кадры подался, — спросил у нее: «А можно в этот сценарий юмора добавить?».
— А она ему: «Вы что, товарищ майор, издеваетесь: здесь же все юмор!».
— Ну и ужрались мы тогда! Я думал, меня вырвет! И вырвало!
— Так вокруг таких идей иначе как пьяным и не сплотишься!
Компания пьяных переводчиков разошлась далеко за полночь. Несмотря на смертельную усталость, наш герой долго не мог уснуть, вновь и вновь вспоминая события прошедшего дня. Особенно сильно его тревожили мысли об убитом им человеке. С одной стороны, тот погиб в открытом и честном бою, попытавшись убить самого восемнадцатилетнего Лейтенанта. Теоретически убитым в бою врагом можно было гордиться так же, как первой познанной тобою женщиной и рожденным тобою ребенком. Во всяком случае, именно это попытались внушить ему его начальники и товарищи-переводчики. Но несмотря на поздравления, нашего героя мучила совесть. Он знал, что никогда не сможет гордиться убийством незнакомого человека, который ничем не угрожал его стране и, скорее всего, попал на никому, кроме кучки воров-политиканов, не нужную войну против своей воли. Ворочаясь под резко пахнувшим репеллентом накомарником, он понял, что наполненные ненавистью мертвые глаза партизана будут преследовать его всю жизнь. В этот момент дверь общей спальни с грохотом распахнулась и раздался пьяный крик:
— Жиды есть? Выходи! — прорычал набравшийся Федя, передернув затвор трофейного «шмайссера». — Juden, aus, aus!
Под соседним накомарником раздался затравленный писк — проснувшийся Яшка, кому и предназначалась эта «шутка», трясся от генетически заложенного ужаса перед немецким языком и ночными облавами.
— Слышь ты, полицай! — злобно откликнулся капитан Витя, не оценивший армейского юмора Феди. — Я тебе сейчас такой гитлерюгенд устрою, придурок, что ты у меня три дня костями срать будешь!
— Яволь, штурмбанфюрер! — с пьяным куражом отозвался тот и отправился спать.
Лейтенанту стало ужасно стыдно за своих соотечественников. Так противно ему не было даже после выяснения подробностей последнего раздела Польши и выселения целых народов за Уральские горы. Из-под накомарника Яши доносились осторожные всхлипывания. Наш герой поколебался, но потом решительно встал и подошел к нему.
— Яш, слышишь? Яша! Ну не обращай на него внимания! — громким шепотом попытался успокоить минчанина наш герой. — В семье, как говорится, не без урода! Он просто напился и завтра жалеть будет! Вот увидишь, извиняться придет!
— Что мне, Лейтенант, с его извинений? — шмыгая семитским носом, печально ответил тот. — Вот представь: ты своей любимой девушке говоришь спьяну: «Тварь ты, харя жидовская!». А на следующее утро извиняться лезешь! Как ты думаешь, будет она тебя любить после этого так же, как раньше?
