Когда Дознаватель, намертво сраженный ею на черноморском пляже, впервые пискнул о любви и возможности вечного союза, Лиза отнеслась к его робкому шепоту вполне благосклонно. Дело в том, что признание будущего мужа о работе в одной из самых секретных организаций мира ее нисколько не отпугнуло. По своему опыту она уже знала, что именно в ГРУ «работают» многие бандиты и проживающие в Москве чеченцы. Один молодой человек из последней категории, представившийся суперсекретным агентом указанного ведомства, даже успел побаловать ее часами от Шопарда и несколькими туалетами от так любимого ею Версаче, пока не пал жертвой амбиций старшего братца, начавшего войну за московскую недвижимость с не самыми последними людьми. Дознаватель же своим брутальным внешним видом сильно напоминал бандита, не жалел денег на рестораны и приятные мелочи, казался добрым и симпатичным, а потому Лиза ускорила события и женила его на себе спустя всего лишь две недели после сочинского приключения.
Когда, спустя очень короткое время, больная девушка Лиза поняла, что чертов муж не шутил и действительно спустил на нее в Сочи все свои накопленные за последние десять лет сбережения, она испытала приступ ярости такой пугающей интенсивности, что Дознаватель малодушно решил сдаться и упасть в долговую яму. После первого месяца жизни, заняв у коллег, родителей и даже начальства, он понял, что настала пора разводиться, продаваться американцам или становиться наемным Убийцей. Будучи влюбленным и патриотом, он забраковал два первых варианта и неуклонно склонялся к последнему. Именно на этом тоскливом этапе недолгой семейной жизни его и занесло в ангольскую командировку.
Пока он, выкатив от изумления и страха глаза, узнавал все новые подробности приключений Полковника и Брюнета, его энергичная супруга сумела выгодным ракурсом рвущейся из тесного сарафанчика груди так умело привлечь внимание соседа по дому — некоего Петруши, что тот тут же пригласил ее поужинать. Естественно, устроивший Лизу ресторан оказался на Тверской, по которой она и предложила «прогуляться» перед приемом пищи бывшему экспортеру квотированной нефти. Завидев постоянную посетительницу с очередной жертвой мужского пола, циничные продавцы бутиков нехорошо заулыбались и понесли на просмотр взыскательной Лизы горы наимоднейшего барахла с ценниками, напоминающими расстояние в километрах до Луны и прочих небесных тел. Пока пузатый Петруша, мигом вспотевший от нехорошего предчувствия, осознавал, что никакой украденной у российского народа нефти не хватит на удовлетворение материальных запросов очаровательной соседки, та проследовала в примерочную.
Когда Лизонька привычно обнажилась перед огромным зеркалом, она для начала с удовольствием обозрела в нем свое роскошное славянское тело. Тело было холеным, загорелым и во всех отношениях прекрасным. После чего, отхлебнув из бокала с холодным шампанским, услужливо предложенным продавцами, примерила давно приглянувшееся платье от любимого модельера. Эффект куска шелка, едва прикрывавшего ее формы, принес ей столько удовлетворения, что она с удовольствием отхлебнула еще раз. В тот момент, когда Лиза сняла предмет вожделения, предвкушая скорое обладание им, дверца в примерочную со скрипом отворилась. Почему-то в зеркале никто не отразился. Она улыбнулась, подумав, что Петруша захотел пошалить. Игриво решив, что, за свои-то деньги, он вполне заслуживает предварительного просмотра ожидающего его счастья, красавица обернулась, приняв понравившуюся ей позу известной модели. Однако вместо истекающего слюнями толстяка Петруши, в примерочной оказался совершенно чужой мужчина. В мужчине она, к своему ужасу, узнала знаменитого модельера, лишенного жизни несколько лет назад в результате его неоднозначных сексуальных похождений. В душной примерочной вдруг стало очень холодно, и зеркало запотело.
Труп модельера деловито отхлебнул из бокала и галантно прокомментировал:
— Сеньорита, ни один туалет не сможет сделать вас еще очаровательнее, чем вы выглядите сейчас!
Тут у галантного мертвеца наполовину отпало ухо. Дружески подмигнув потерявшей дар речи голой поклоннице своего таланта, умелый кутюрье достал иголку с ниткой и виртуозным движением пришил ухо обратно. После чего вновь обратился к ней:
— Я буду с нетерпением ждать нашей новой встречи в Аду! А пока не позволите ли на прощание поцеловать вашу руку?
В известном бутике раздался пронзительный женский крик, от которого враз треснули все зеркала, а в окошке жалобно звякнувшего кассового аппарата забегали бесконечные красные нули. Манекены в широком окне, ожив, повернулись посмотреть, что же происходит. Циничные продавцы забыли об опухших ногах и прикрыли заболевшие от непрекращающегося визга уши. Спустя некоторое время пешеходы на Тверской стали свидетелями необычной сцены: по улице, в одних симпатичных кружевных трусиках, с пронзительным криком бежала голая девушка с прекрасной фигурой и искаженным ужасом лицом, а за ней, пыхтя, пытался успеть новый русский весьма тучного вида с кучкой женской одежды в руках. Муж девушки Лизы, смотревший в этот момент на исчезающий шрам на ноге Полковника, еще не знал, что благодаря то ли Богу, то ли Диаволу его молодая супруга навсегда излечилась от своей страшной болезни.
Аналитик опять шел по ангольскому рынку, пытаясь сбыть советский утюг, а на вырученные «кванзы» купить пива, картошки и бананов. Утюг был старым, с потертым шнуром в веревочной обмотке и непродаваемым обугленным днищем. Ажиотажа он не вызывал, а потому «Калашников» с пустым магазином, взятый на всякий случай отпугивать чересчур назойливых аборигенов, пока бесполезно болтался на плече: передергивать вхолостую затвор, делать страшное лицо и кричать «Пошли вон!» сегодня явно не требовалось. Проклятое африканское солнце выжигало из потного тела последние капли влаги. Горло чудовищно пересохло, как при начинающейся малярии. В виски болезненно бились бильярдные шары, неведомо откуда взявшиеся в голове, покрытой пятнистым кубинским кепи. Мучительно хотелось пива.
Кто-то молча похлопал Аналитика по спине. Он благодарно обернулся с ожиданием чуда — толстой доброй африканской хозяйки, с возбужденной улыбкой желающей его ободранный совковый утюг. Но вместо доброй негритянки с нимбом увидел чудовище в маске из черно-красного гнилого мяса, сквозь которую в местах, где мясо уже отпало, светились ослепительно белые кости черепа. Особенно поражала «улыбка»: ведь у чудища уже не было губ, а зубы так и остались навсегда обнаженными в адском оскале. У монстра были печальные глаза; он протягивал отвратительно воняющую гниющим трупом лапу и просил хлеба. Аналитик, впервые увидевший свободно гуляющего ангольского прокаженного, бросил свой утюг под ноги живому мертвецу и побежал с полным животного ужаса криком.
«Ааааааааа! Боже! А-а-а! Господи!» — очень искренне запричитал он, вынырнув в холодном поту из страшного сна. Но ночь была тихой, постельное белье свежим и прохладным, а подушка спасительно мягкой для ушибленной головы участника ресторанного побоища. Аналитик некоторое время успокаивался и лежал, не открывая глаз, медленно вспоминая сон, события прошлого вечера и прислушиваясь к тому, насколько сильна головная боль. На удивление, боль была относительно терпимой и, скорее, соответствовала состоянию среднетяжелого похмелья, чем черепно-мозговой травме. Каким бы ни был предмет, которым ему умело залепили по башке мстительные семиты, он оказался явно менее крепким, чем его череп. И это радовало. В следующую секунду он вспомнил о любимой женщине, встреченной в ресторане, но не был уверен, погрезилась она ему или нет, пока на его лбу не оказалась знакомая теплая ладонь. Аналитик открыл глаза и действительно увидел Лену. Лена выглядела вполне реальной и очень привлекательной: в белом махровом халате и с еще влажными волосами. От нее легко пахло знакомым фруктовым запахом.
