Все эти вроде бы трудно объяснимые факты – железное (несмотря на всё более тревожные донесения с границы) спокойствие Сталина в течение всего дня 21 июня; его неверие в то, что немцы таки нападут; ранний отход ко сну; упорное нежелание принять уже свершившийся факт нападения – становятся, по моему мнению, вполне объяснимыми, если взглянуть на них с точки зрения гипотезы о «козырной карте». Именно так и должен был вести себя советский диктатор, если бы рассчитывал в любую минуту получить долгожданное (и, с его точки зрения, неизбежное) подтверждение о гибели Гитлера и желании нацистских бонз сесть за стол переговоров. Только в такой ситуации даже уже состоявшееся нападение немецких войск могло рассматриваться им лишь как досадный (или наоборот – вполне кстати произошедший!) эпизод, вызванный слишком поздним исполнением «приговора» и, соответственно, запоздавшим «стоп-приказом» преемника фюрера, просто не успевшего вовремя отменить выступление Вермахта. В подобной обстановке Сталин действительно мог в то воскресное утро рассчитывать на то, что немецкие танковые клинья вот-вот прекратят движение и, после короткой паузы, в замешательстве повернут обратно. Отсюда – и попытки выйти на связь с теми, кто теперь —после воображаемой смерти фюрера – мог «прекратить недоразумение». Только таким образом можно было ещё надеяться вновь поставить бронепоезд операции «Гроза» на прежние рельсы, с которых он – совершенно неожиданно для Сталина и его подручных – сошёл прошедшей ночью.
Вся эта суета, разумеется, окончательно потеряла смысл уже к полудню – когда стало окончательно ясно, что «бесноватый», вопреки ожиданииям, жив, здоров и твёрдо держит бразды правления Рейхом в своих руках. Сталину пришлось срочно переосмыслить происходящее, взять себя в руки и заняться тем, что ему не снилось и в самых страшных снах – руководить обороной СССР. То, что он – как и все его подручные – был потрясён этой вдруг свалившейся на его голову бедой («Оборона? Какая такая оборона?..»), хорошо известно. Но лишь в свете моей гипотезы можно понять, насколько он был потрясён неудачей своего действительно удивительно хитроумного замысла. В сложившейся ситуации – когда на него вполне справедливо должны были возлагать вину за успех упреждающего удара немцев и неудачи никак не готовившейся к обороне армии – под ним действительно должен был закачаться трон. Не сомневаюсь: окажись в подобной ситуации Гитлер, и его дни (или, скорее, часы) на вершине германской властной пирамиды были бы сочтены. Генералы никогда не простили бы ему такой ошибки. Сталина спас лишь великий террор 1937–1938 годов: тогда он навсегда отучил советских военных, а заодно и «товарищей по партии», от сомнений в его силе, жестокости и решимости. Несомненно, что всю оставшуюся жизнь – вплоть до своей смерти от яда, подброшенного испугавшимися за собственные жизни «меченосцами» – он «искупал» свою самую главную ошибку. Искупал, разумеется, не перед молотовыми и жуковыми, не перед народами СССР, потерявшими десятки миллионов погибших и сотни миллионов не родившихся: свою главную ошибку он искупал исключительно перед самим собой.
Часть третья
ШПИОНСКИЕ СТРАСТИ
Операция «Утка» и «модус операнди» сталинских спецслужб
В этой главе я хотел бы поговорить о том, что моя гипотеза вполне сочетается с образом мыслей и поступками Сталина (и, соответственно, советских спецслужб) – до начала, во время и после окончания Великой Отечественной войны. Прежде всего, постараемся установить, насколько вообще партии большевиков и лично И.В. Сталину было свойственно уничтожать политических противников. Даже в первом приближении получается впечатляющий своими размерами мартиролог. Начинается он, разумеется, с царя Николая II и его семьи, а закачивается (впрочем, заканчивается ли?..) афганским диктатором Амином, дворец которого взяла штурмом группа «Альфа». Создать последнюю, кстати, предложил уже известный нам генерал-диверсант от НКВД П. Судоплатов. Тот, к слову, лично уничтожил одного из «старых» вождей украинского националистического подполья – Е. Коновальца. На совести советских спецслужб и прочие руководители украинских повстанцев – Бандера и Шухевич. Не буду долго задерживаться на другой обширной категории политврагов, уничтоженных последователями «Железного Феликса» – белогвардейцах. В конце концов, те с ответным террором не стеснялись и были, что называется, «своими». Не буду останавливаться на массовом уничтожении «классовых врагов» в ходе Гражданской войны, подавлении крестьянских восстаний, коллективизации и чистках партийных рядов: в этих случаях ликвидировались не отдельные личности, а целые категории людей. В том же ряду – Катынь и «переселения народов».
Лишь смерть Сталина спасла от ликвидации Иосипа Броз Тито. Советские диверсанты под руководством князя Гагарина (его группа в случае начала войны должна была совершить нападение на военное руководство НАТО, чья штаб-квартира находилась тогда в Фонтенбло под Парижем) чуть было не ликвидировали в 1952 году и бывшего главу Временного правительства Керенского. Политических (а порой и просто личных) врагов советских вождей взрывали, стреляли, били по голове ледорубами, травили, заражали патогенами и резали на операционных столах.
П. Судоплатов пишет и о подготовке его подчинёнными как минимум двух покушений и на самого Адольфа Гитлера – правда, уже после начала войны. Повествуя о планах НКВД на случай оккупации немцами Москвы осенью 1941 года, он вспоминает: «...Мы создали ещё одну автономную группу, которая должна была уничтожить Гитлера и его окружение, если бы они появились в Москве после её взятия. Эта операция была поручена композитору Книпперу, брату Ольги Чеховой, и его жене Марине Гариковне» («Спецоперации. Лубянка и Кремль. 1930–1950 годы», с. 211). Когда столице перестала грозить непосредственная опасность, НКВД попробовал устранить Гитлера уже в Берлине: «У нас существовал план убийства Гитлера, в соответствии с которым Радзивилл (прим. автора: польский аристократ, завербованный НКВД) и Ольга Чехова должны были при помощи своих друзей среди немецкой аристократии обеспечить нашим людям доступ к Гитлеру. Группа агентов, заброшенных в Германию и находившаяся в Берлине в подполье (прим. автора: в связи с этим предлагаю вспомнить историю про немецкие отели для боевиков, которые накануне войны через подставных лиц скупал НКВД), полностью подчинялась боевику Игорю Миклашевскому, прибывшему в Германию в начале 1942 года. Бывший чемпион по боксу Миклашевский, выступая как советский перебежчик, приобрёл в Берлине немалую популярность после своего знакомства с чемпионом Германии по боксу Максом Шмелингом... Миклашевский оставался в Берлине до 1944 года» (там же, с. 173). Почему план не был осуществлён? Всё очень логично: «В 1943 году Сталин отказался от своего первоначального плана покушения на Гитлера, потому что боялся: как только Гитлер будет устранён, нацистские круги и военные попытаются заключить сепаратный мирный договор с союзниками без участия Советского Союза» (там же). Надо сказать, что устранения Гитлера вождь мирового пролетариата в тот момент боялся настолько, что «приказал ликвидировать фон Папена (прим. автора: бывший премьер-министр Веймарской республики; во время войны – посол Германии в Турции), поскольку тот являлся ключевой фигурой, вокруг которого вертелись замыслы американцев и англичан по созданию альтернативного правительства в случае подписания сепаратного мира. Однако, – сожалеет Судоплатов, – ...покушение сорвалось, так как болгарский боевик взорвал гранату раньше времени и лишь только ранил фон Папена» (там же, с. 174). Если следовать сталинской логике, то вполне можно предположить, что Хозяин с облегчением перевёл дух, когда заговор германских генералов в июле 1944 года закончился провалом и массовыми казнями его участников, членов их семей, друзей и просто знакомых. Каков дальнейший жизненный путь агента-боевика Миклашевского? В 1944 году он «ликвиднул» родного дядю – видного борца с большевизмом – и покинул Берлин, направившись во Францию. Там он и его люди – по-видимому, те самые десятки оперативников-боевиков, которые находились в Германии с 1941 года и о чьих подвигах в этот период ничего не известно, – в течение трёх лет занимались охотой на уцелевших власовцев. Не думаю, кстати, что эта деятельность протекала с благословения французских властей. В СССР Миклашевский вернулся в 1947 году, был награждён орденом Красного Знамени и возобновил боксёрскую карьеру (там же).
