18 июня 1941 года в New York Times появляется аналитическая статья за подписью Юджина Ковача (Eugen Kovacs), озаглавленная «Reich and Russia Set to Fight/ Massing of Opposing Troops Began When Poland Was Devided by Them/Soviet Fears Increasing/Moscow Takes Counter-Steps After Each New Threat by Germain Armies» («Столкновение Рейха и России неизбежно/Сосредоточение противостоящих друг другу войск началось после раздела ими Польши/Москва предпринимает контрмеры после каждой новой угрозы со стороны Германских вооруженных сил»). Оглядываясь на события, последовавшие за разделом Польши, Ковач (по всей видимости, журналист левой ориентации, симпатизировавший СССР – таких в ту пору было немало) придерживался той точки зрения, что все эти два года – аннексируя Прибалтику, оккупируя Бессарабию и Буковину – Советский Союз всякий раз всего лишь отвечал на очередной враждебный шаг Германии. Правда, он в то же время подтвердил, что после оккупации «своей» половины Польши в сентябре 1939 года, СССР оставил принимавшие в ней участие войска там же – на своей западной границе.
В тот же день – 18 июня 1941 года – газета опубликовала материал другого своего корреспондента в Анкаре – Рэя Брока (Ray Brock), озаглавленный «Reich-Soviet War Is Thought Nearer/Sources in Turkey Told Nazis Will Attack to Get Ukraine and Drive to Iran» («Предполагается, что начало войны Рейха и Советов приближается/Источники в Турции сообщают, что нацисты нападут, чтобы отнять Украину и вторгнуться в Иран»). В статье, переданной по телефону, говорилось буквально следующее: «Анкара, Турция, 17 июня. Русско-германская ситуация стремительно ухудшается, сообщили сегодня вечером обычно хорошо информированные дипломатические и военные источники. В некоторых кругах растет убеждение в том, что ныне проходящие секретные переговоры между Берлином и Москвой (очередное настойчивое упоминание о загадочных «переговорах», факт проведения которых был официально опровергнут ТАСС четыре дня назад! – Прим. авт.) – всего лишь дипломатическая уловка немцев в преддверии нападения и блицкрига. Германские круги в Турции открыто говорят о скоро грядущей «сенсации», прозрачно намекая, что речь идет о военной или дипломатической победе над Советами. В связи с этим интересно отметить, что большинство местных военных обозревателей считают, что со стороны Германии надо ожидать мер военного характера… Эти источники сегодня подтвердили, что Россия и Германия вскоре окажутся в состоянии войны, в ходе которой немцы будут пытаться заполучить доступ к продовольствию и военным материалам, а также географически обезопасить себя от атаки русских с тыла в момент попытки вторгнуться на Британские острова. Они пояснили, что Россия предприняла проходящие ныне переговоры (!) с Рейхом в попытке выиграть время. Они же говорят, что Германия согласилась на проведение переговоров, чтобы под их прикрытием завершить сосредоточение войск в Румынии, Польше и Восточной Пруссии для нанесения удара. Анкара и Стамбул полны необоснованных слухов. Так, сегодня в 5 часов вечера одну из стамбульских газет осаждали телефонными звонками читатели, пытаясь получить подтверждение информации о том, что германские войска уже пересекли русскую границу (!)…»
Подведем итоги «блиц-анализа» всего лишь девяти заметок всего лишь одной газеты пока еще нейтральной страны, опубликованных в течение пяти с половиной месяцев, предшествующих началу Великой Отечественной войны. Без всякого преувеличения можно сказать, что весь мир знал следующее:
1. В ноябре 1940 года СССР и Германия не договорились о принципиальных вопросах раздела мира: с точки зрения Гитлера, советское руководство потребовало слишком много. За этим последовали неуклонное ухудшение отношений и наращивание сил обеих сторон на всем протяжении их общих границ, а также на советско-румынской границе.
2. Советско-германские отношения прошли «точку невозврата» в апреле 1941 года – когда СССР поддержал антигерманский путч в Югославии, а Германия оккупировала эту страну и начала экспансию на Балканы, одновременно категорически отвергнув претензии СССР к Румынии, Болгарии, Турции и самой Германии.
3. Уже в мае 1941 года всем было понятно, что начало немецкой агрессии (а именно Германия рассматривалась всеми в качестве «сильной» стороны, планирующей нападение) – это вопрос времени.
4. В середине июня 1941 года стало ясно, что германское нападение может состояться «в течение десяти дней». Неизбежность агрессии была столь очевидной, что уже 17 июня одна из стамбульских газет допустила «фальш-старт» и опубликовала недостоверную информацию о переходе немцами советской границы.
5. Наблюдатели расценивали якобы проходившие в те дни секретные переговоры между Германией и СССР как дипломатическую уловку немцев, призванную выиграть время для завершения подготовки к агрессии.
6. Все высшее советское политическое и военное руководство было в курсе вышеперечисленных фактов, которые практически полностью подтверждались и колоссальным массивом разведывательной информации (о чем будет сказано позже). Судя по воспоминаниям адмирала Кузнецова, занимавшего в то время должность наркома ВМФ, на основе полученных данных правильные выводы делались как минимум частью упомянутого руководства.
Писатель и поэт
Заглянем в дневники известного писателя К. Симонова: «Двадцать первого июня меня вызвали в Радиокомитет и предложили написать две антифашистские (!) песни. Так я почувствовал, что война, которую мы, в сущности, все ждали, очень близка. О том, что война уже началась, я узнал только в два часа дня. Все утро 22 июня писал стихи и не подходил к телефону. А когда подошел, первое, что услышал: война. Сейчас же позвонил в Политуправление…» («100 суток войны», с. 5). Между прочим, написанием соответствующих новой ситуации песен занимались не только в Москве, но и в Берлине. После целой недели доработок Геббельс в своих дневниках 30 июня 1941 года с облегчением констатирует: «Новая песня для России (прим. автора: на тему войны с СССР) готова. Музыкальная аранжировка Шульце лучше, чем у Ниля. Так что выбрали первого. Анакер и Тислер спорят по поводу авторства текста. Я заставил их достичь компромисса…» («The Goebbels Diaries. 1939—1941», с. 438). Но вернемся к дневнику Симонова…
Из последующих пояснений автора дневника становится ясно, что приближение войны он чувствовал давно и обостренно: «За месяц до войны, 16 мая 1941 года, мне пришлось участвовать в обсуждении этой пьесы («Парень из нашего города». – Прим. авт.) в Доме актера. Пьеса была неровная, с большими слабостями, но на обсуждении меня больше хвалили, чем ругали, видимо, потому, что главные герои пьесы были военные (наверное, про будущих персонажей тоже в Радиокомитете подсказали. – Прим. авт.), уже воевавшие и, если надо, готовые снова сражаться люди. Появление таких людей на сцене тогда встречалось с особым сочувствием, и в этом тоже сказывалась тревожная атмосфера времени, ожидание вот-вот готовой разразиться войны, о которой, как мне вспоминается, тогда много думали, хотя и не часто говорили вслух… На этот раз после обсуждения пьесы я сказал, отвечая выступавшим: «Что бы вы ни писали, не надо забывать о том, что если не в этом году, так в будущем нам предстоит воевать. Нам скоро воевать!» («100 суток войны», с. 298). Удивительные прозорливость и смелость в высказываниях! Впрочем, не надо забывать, что цитируемый писатель был молодым, да ранним – орденоносцем и любимцем товарища Мехлиса – одного из самых преданных, доверенных и свирепых сталинских подручных. Добавим, что в июне 1941 года двадцатипятилетний Симонов с десятками собратьев по перу вернулся со специальных сборов для «творческих работников» в Кубинке, где их обучали азам военного дела и по окончании присвоили военные звания. Поэтому, заслышав о начале войны, новоиспеченный «военный интендант» принялся звонить не в родные «Известия», а в Политуправление. Интересно, кто-нибудь слышал о подобных военных сборах для корреспондентов в какой-либо другой стране мира?..
