Непосредственный руководитель Штеменко и Василевского – начальник Генерального штаба, величайший советский полководец и главный военный мемуарист Г.К. Жуков, разумеется, тоже был вполне в курсе немецких приготовлений: «По данным разведывательного управления нашего Генштаба, возглавлявшегося генералом Ф.И. Голиковым, дополнительные переброски немецких войск в Восточную Пруссию, Польшу и Румынию начались с конца 1940 года… На 4 апреля 1941 года общее увеличение немецких войск от Балтийского моря до Словакии, по данным Ф.И. Голикова, составляло 5 пехотных дивизий и 6 танковых дивизий. Всего против СССР находилось 72—73 дивизии (те же цифры называют и немецкие историки. – Прим. авт.). К этому количеству следует добавить немецкие войска, расположенные в Румынии общим количеством 9 пехотных и одна моторизованная дивизия. На 5 мая 1941 года, по докладу генерала Ф.И. Голикова, количество против СССР достигло 103—107 дивизий… На 1 июня 1941 года, по данным разведывательного управления, против СССР находилось до 120 немецких дивизий… Наиболее массовые перевозки войск на восток гитлеровское командование начало проводить с 25 мая 1941 года (интересно отметить, что именно в этот день на запад двинулись и эшелоны 16-й армии Лукина из Забакалья, входившей в число тех самых пяти армий, упомянутых Штеменко. – Прим. авт.). К этому времени железные дороги немцами были переведены на график максимального движения. Всего с 25 мая до середины июня было переброшено к границам Советского Союза 47 немецких дивизий, из них 28 танковых и моторизованных» («Воспоминания и размышления», с. 217). И коню, как говорится, было понятно, что вся эта армада собиралась на наших границах не просто так!
«По донесениям советской разведки…»
Обращу внимание читателя на некоторые (их слишком много!) из удивительных фактов, приведенных Р. Иринарховым в его книге «Красная Армия в 1941 году» (с. 365—434). Так, генерал армии П.И. Ивашутин (бывший начальник Главного разведывательного управления) на страницах Военно-исторического журнала утверждал, что «29 декабря 1940 года были добыты и поступили в Москву данные о принятии Гитлером решения и отдаче приказа о непосредственной подготовке к войне против СССР. Этими данными мы располагали через 11 дней после утверждения Гитлером плана нападения на СССР». Иными словами, советское руководство узнало если не о деталях, то как минимум об общем содержании плана «Барбаросса» (составленного, если верить Уильяму Ширеру, в девяти экземплярах) раньше, чем подавляющее большинство немецких генералов! Информацию об этом выдающемся успехе советской разведки я, кстати, встретил в как минимум трех источниках – как советских, так и зарубежных.
14 марта 1941 года советский военный атташе сообщил, что «начало военных действий против СССР следует ожидать между 15 мая и 15 июня 1941 г.».
20 марта 1941 года начальник Разведывательного управления Красной Армии генерал-лейтенант Ф.И. Голиков представил руководству страны доклад, в котором изложил суть плана «Барбаросса»: «из наиболее вероятных военных действий, намечаемых против СССР, заслуживают внимания следующие:… для наступления на СССР создаются три армейские группы: 1-я группа под командованием генерал-фельдмаршала Бока наносит удар в направлении Петрограда; 2-я группа под командованием генерал-фельдмаршала Рундштеда – в направлении Москвы и 3-я группа под командованием генерал-фельдмаршала Лееба – в направлении Киева». Любопытно, что начальник разведупра называет Ленинград «Петроградом»: вполне возможно, что он прямо цитировал попавший в руки советских шпионов немецкий документ.
Я прошу читателя специально обратить внимание на эти мартовские даты: уже тогда, в начале весны, руководству страны были абсолютно ясны намерения Гитлера. И именно тогда это самое руководство обязано было рассмотреть стратегические альтернативы в отношении предстоявшего нападения. Возможных вариантов действий было несколько. Например, перейти к стратегической обороне: у Красной Армии оставались ровно четыре месяца на то, чтобы расконсервировать линию укрепрайонов на старой госгранице (так называемая «линия Сталина»); закончить в основном строительство «линии Молотова» на новой границе; подготовить глубокоэшелонированную оборону из полевых укреплений между двумя линиями укрепрайонов; оттянуть механизированные и кавалерийские корпуса из ловушек Львовского и Белостокского выступов; подготовить к взрыву мосты; установить минные поля и заграждения на лесных дорогах Прибалтики, Западной Украины и Белоруссии; перегнать авиацию в глубь западных округов (или, вернее, не гнать ее в обратном направлении!); перебазировать с границы на (и за) «линию Сталина» многомесячные запасы топлива, боеприпасов, продуктов, вооружения и снаряжения; изменить планы прикрытия и отработать на учениях операцию стратегической обороны – по типу той, что была подготовлена за значительно меньшее время и в гораздо более сложных условиях на Курской дуге. Словом, много чего можно было сделать, если бы советское руководство действительно думало об обороне… Но на анализе этой возможности я остановлюсь в одном из последующих томов моего аналитического исследования. Продолжим цитировать сообщения разведисточников:
«10 апреля 1941 года руководство СССР узнало о состоявшейся в Берлине встрече А. Гитлера с югославским принцем Павлом, на которой было прямо сказано, что Германия предпримет нападение на Советский Союз в конце июня этого года». Напомню, что в тот же день – 10 апреля – все части и соединения Красной Армии в западных военных округах были приведены в состояние повышенной боевой готовности, а офицеры были переведены на казарменное положение (которое, по какой-то весьма загадочной причине, было отменено в некоторых частях 21 июня!).
«24 апреля 1941 года Министерство иностранных дел СССР получило сообщение английского посла о том, что нападение немецко-фашистских войск произойдет 22 июня 1941 года».
29 апреля 1941 года, выступая перед выпускниками офицерских школ, Гитлер объявил: «В ближайшее время произойдут события, которые многим покажутся непонятными. Однако мероприятия, которые мы намечаем, являются государственной необходимостью, так как красная чернь поднимает голову над Европой». Любопытно, что 5 мая в Москве Сталин также выступил с до сей поры засекреченной речью перед выпускниками военных училищ, где, по словам многочисленных очевидцев, объявил о скором и неизбежном начале войны с Германией. На следующий день газета «Правда» написала: «В нынешней сложной международной обстановке мы должны быть готовы ко всяким неожиданностям».
В тот же день – 5 мая 1941 года – Народный комиссар госбезопасности СССР доложил в ЦК ВКП(б): «Военные приготовления в Варшаве и на территории генерал-губернаторства проводятся открыто и о предстоящей войне между Германией и Советским Союзом немецкие офицеры и солдаты говорят совершенно открыто, как о деле уже решенном. Война якобы должна начаться после окончания весенних полевых работ…» 5 мая Сталин сделал себя официальным главой Советского правительства.
5 мая 1941 года в штабы приграничных округов ушла некая секретная директива Генштаба (о ее получении, в частности, упоминает И.Х. Баграмян). До сей поры текст директивы неизвестен. До потомков дошла лишь одна – опубликованная партийным историком В.А. Анфиловым в книге «Бессмертный подвиг» – строчка: «…быть готовым по указанию Главного командования нанести стремительные удары для разгрома противника, перенесения боевых действий на его территорию и захвата важных рубежей» («Ледокол», с. 182).
