Играли молодые ребята хорошо — чертовски хорошо, — но даже самому опытному из них оставалось далеко до той лиричности, с которой так легко и искусно звучала труба их лидера. В конце концов, шестьдесят лет опыта чего-нибудь да значат. Джулс с восторгом слушал, как труба его друга извилисто и плавно скользит по темам знаменитых блюзов, впервые исполненных Кингом Оливером и Луи Армстронгом сразу после Второй мировой — в годы, когда Джулс был совсем молод. Может, игра Тео Шамбоне и не отличалась пламенной азартностью Оливера или почти сверхъестественной виртуозностью Армстронга, зато с теплотой ее звучания не мог сравниться никто. Пока жила такая музыка, Новый Орлеан оставался для Джулса Дюшона раем на земле.
Джулс с запозданием почувствовал, что ему на плечо легко опустилась мягкая ладонь.
— Не возражаете, если я сяду с вами? Все столики заняты, и, кроме того, я терпеть не могу слушать блюз в одиночестве.
Говорила женщина. Голос был незнакомый, теплый и обволакивающий, как неутомимая труба Тео. Джулс обернулся и, увидев, кто стоит у него за спиной, чуть не свалился со стула. Это была она — женщина из «Трамвайной остановки» и с обложки «Пухлых попок»!
Незнакомка улыбнулась, сверкнув белыми зубами.
— Простите, бога ради, что отвлекаю, — сказала она. — Я видела, какое удовольствие вам доставляет музыка, хотя то, что мы встретились опять, это такая чудесная случайность. Я просто не простила бы себе, если бы не подошла и не представилась. Могу я сесть?
Неужели это происходит на самом деле? Или от накопленного стресса у него все-таки начались галлюцинации? Так сказать, причудливые эротические сны наяву.
Джулс со всей силы ущипнул себя за плечо. Незнакомка не исчезла. Он вдыхал мускусный аромат ее духов. Чувствовал волнующее тепло ее тела, которое находилось в такой провокационной близости от его собственного. «Если это эротический сон, — сказал себе Джулс, — то надо досмотреть до конца. До самого конца».
— Ну так что, могу я сесть? — снова спросила она. Спросила так спокойно, так терпеливо. Морин уже давно откусила бы ему голову.
— Э-э… вы хотите сесть со мной?
— Да. — Она улыбнулась.
— П-п-пожалуйста. — Джулс подскочил с места, чтобы выдвинуть ей стул.
— Спасибо. Очень любезно с вашей стороны.
В ее произношении звучал легкий акцент, свойственный обитателям горных районов. Она грациозно села и тщательно расправила складки на изумрудно-зеленом брючном костюме. Под пиджаком на ней была футболка со смелым вырезом, который демонстрировал ложбинку между громадных грудей.
Джулс наблюдал, как девушка его мечты — вся внимание — повернулась к сцене и прикрыла глаза, слегка покачивая головой в такт музыке. Исполни Тео Шамбоне в эту минуту лучшее в своей жизни соло, его друг все равно остался бы глух как камень. Зачарованный, он следил только за тем, как поднимается и опускается грудь его спутницы. Когда музыканты брали завершающие аккорды «Сен-Джеймс Инфемари», она удовлетворенно вздохнула.
— Ну, разве они не великолепны?
— Одни из лучших в городе, — сказал Джулс, изо всех сил стараясь, чтобы голос звучал авторитетно. — А раз так, значит, одни из лучших в мире.
— Похоже, вы знаете, о чем говорите.
— А то! Я всю жизнь музыкой интересуюсь и с музыкантами общаюсь много.
Глаза незнакомки вспыхнули интересом.
— Это же так здорово! — Она улыбнулась и ласково дотронулась до его руки. — Я обещала представиться, верно? Зовут меня Вероника. Я из Нью-Йорка. Конечно, это прозвучит ужасно нескромно, но я — модель. В Новом Орлеане работаю над серией снимков для разных журналов. В основном для каталогов женской одежды, а остальные… в общем, сомневаюсь, чтобы такой джентльмен, как вы, когда-нибудь их видел.
— Большая потеря для меня, — невозмутимо заметил Джулс.
— Ах, Новый Орлеан — настоящее чудо! Мне так хочется, чтобы кто-то показал мне город таким, каким его видят не туристы, а местные жители. Когда я заметила вас в «Трамвайной остановке», сразу подумала, какой вы милый и интересный. Хотела познакомиться или хотя бы просто поздороваться, да в последнюю минуту смутилась, и потом вы ушли. А сегодня, надо же, мы встретились здесь, под такую чудесную музыку. Думаю, нам суждено стать друзьями.
Джулсу казалось, его обволакивает теплый, густой туман. Каждое слово ее медовой речи, проникнув в ухо, пробиралось прямиком в пах. В отделанной зеркалами стойке Джулс заметил отражение своего пустого, как кокон, костюма. Ну почему он встретил эту женщину именно сегодня, когда на нем такой идиотский клоунский наряд?
— А я вот… кхм… как раз иду с детского праздника. Утренник для детей-инвалидов. Все в инвалидных колясках, представляете? Я часто всякими такими вещами занимаюсь. Благотворительность и все такое прочее.
— Как это благородно!
Вероника крепко сжала руку собеседника в своих мягких ладонях и заглянула ему прямо в глаза. Последнюю часть выступления они дослушали молча. Как только музыканты закончили играть, в зале вспыхнул свет. Человек сорок посетителей подхватили свои пиджаки и бумажники и направились к выходу.
Вероника повернулась к Джулсу и тепло улыбнулась.
— Великолепно, просто великолепно! Спасибо, что разделили со мной этот сказочный вечер. — Она потянулась через столик и кончиками пальцев мягко дотронулась до предплечья Джулса. — Не могли бы вы проводить меня до гостиницы? Буду очень, очень признательна.
— Я…
В затуманенном разуме Джулса, как на экране, возникло лицо Морин. Вчера ночью во сне она положила руку ему на грудь. Интересно, что она подумала бы обо всем, что происходит? Конечно, если бы он хотел укусить какую-нибудь женщину, Морин ничего не имела бы против. Так ведь Веронику Джулс собирался не кусать…
Он поразился тому, какая все-таки странная штука судьба. Еще вчера дела его шли так дерьмово, что дальше некуда. Что будет, если сейчас, когда все складывается так удивительно, сказочно хорошо, он неблагодарно отвернется от удачи? Вдруг она возьмет и иссякнет, снова превратившись в сухие фекалии.
— Я… кха… я с удовольствием вас провожу.
* * *
Жила Вероника на Баррак-стрит, в особняке, выстроенном в испанском колониальном стиле, а позднее переделанном в гостиницу. Она открыла парадную дверь с вычурной, недавно отреставрированной отделкой. Воздух в фойе гостиницы показался Джулсу ледяным — градусов восемнадцать вместо тридцати на улице. Вероника достала из сумочки носовой платок и аккуратно промокнула лоб и шею.
— Прошу извинить меня… Я пока не привыкла к здешней влажности. — Она посмотрела на спутника, который оставался сух, будто белая пустыня. — Не понимаю, как вам, такому крупному, здоровому мужчине, удается не потеть в такой сырости.
— Ну, знаете, когда живешь в Новом Орлеане столько, сколько я, помаленьку привыкаешь к местной погоде.
