— Ба, да я нашел одного сегодня у себя в носу, когда сморкался.
— Шпиона или нос?
Смех, потом из-за грани внутреннего круга голос, приглушенный густыми кустами, подбросил:
— Пока не установлено точно, что Бендер мертв. Зеленые утверждают, что жив.
— Ах да! — Компания ловко присвоила себе тему, словно захлопнув перед носом остальных грубую, массивную дверь.
— Да, он жив.
— …или мертв и через десять дней восстанет, чуть подгнивший от разложения. Задержка?
— …никто тела на самом деле не видел.
— …замалчивают. Даже его друзья не видели…
— …а мы присутствуем при самом настоящем перевороте.
— Ку-ку!
— Заткнись, голубь чертов.
— Я не голубь, я кукушка.
— Бендер ненавидел голубей.
— Потому что сам кукушонок.
— Кыш! Кыш!
— А город вообще хоть кто-нибудь контролирует?
— О, плодовитая великая мать Амбра, омытая кровью достоверностей под гангренозной луной. — Лейк очнулся: мелодраматическую декламацию Мерримонта ни с чем другим не перепутаешь.
— Я не ослышался? — Лейк потер уши. — Это поэзия? Стихи? Но к чему все сводится? Какая там кровь версий! Уж конечно, старик, ты имел в виду девственниц. Мы все ими когда-то были или хотя бы одну имели.
Одобрительный рев с галерки.
Но Мерримонт возразил:
— Нет, нет, дорогой мой Лейк, протестую, ты не ослышался. Я имел в виду именно достоверности: город омывает множество достоверных версий того, как он сам себя воспринимает.
— Ловко вывернулся, — снова подал голос Сонтер, — но мне все равно кажется, что ты пьян.
Тут Сонтер и Мерримонт выпали из обшей беседы, заведя собственную, которая закружилась вокруг достоверностей и девственниц, и так, по всей вероятности, будет кружить, пока с неба не попадают луна и звезды. Лейк испытал укол ревности.
Потянувшись с самодовольной улыбкой, Кински сказал:
— Я иду в оперу. Кто-нибудь со мной?
Ответом ему был хор «кыш», сопровождаемый залпом «Катись!».
Раскрасневшийся Кински несколько раз хохотнул, бросил на стол пару монет на оплату счета и побрел по улице, которая, невзирая на поздний час, подергивалась и шуршала прохожими.
— Берегись красных, зеленых и синих! — крикнула ему вслед Рафф.
— Синих? — переспросил Лейк, поворачиваясь к ней.
— Да. Синих — ну знаешь, синее-синее грустное небо, синее-синее грустное море.
— Смешно. На мой взгляд, синие опаснее зеленых и красных, вместе взятых.
— Страшнее только коричневые.
Рассмеявшись, Лейк поглядел вслед удаляющемуся Кински:
— Он ведь не всерьез, правда?
— Нет, — отозвалась Рафф. — В конце концов, если случится бойня, то скорее всего в опере. Я бы подумала, что у владельцев театра или хотя бы у актеров хватит ума закрыться на месяц.
— Может, нам уехать из города? Просто вдвоем? И Мерримонта с собой прихватим.
Рафф фыркнула:
— И Мерримонта, говоришь? И куда мы поедем? В Морроу? Ко двору Халифа? Прости, что я так говорю, но я на мели.
Лейк ухмыльнулся:
— Тогда почему ты столько пьешь?
— Серьезно. Ты хочешь сказать, что можешь оплатить поездку?
— Нет… Я также нищ, как и ты. — Лейк поставил свой бокал. — Но я заплатил бы за совет.
— Ешь здоровую пищу. В срок заканчивай заказы. Не пускай назад в свою жизнь Мерримонта.
— Нет, нет. Не за такой совет. Более конкретный.
— О чем?
Подавшись вперед, он вполголоса спросил:
— Ты когда-нибудь получала анонимный заказ?
— О чем это ты?
— В почтовом ящике у тебя появляется письмо. Без обратного адреса. И твоего адреса на нем тоже нет. Явно от кого-то богатого. В нем тебе велят явиться в определенное время в определенное место. Упоминается маскарад.
Рафф нахмурилась, сузив уголки глаз.
— Ты не шутишь?
— Нет.
— Я никогда таких заказов не получала. А ты получил?
— Да. Думаю. То есть, мне кажется, это заказ.
— Можно мне посмотреть письмо?
Лейк поглядел на нее, на своего лучшего друга, и почему-то не смог с ней этим поделиться.
— У меня его с собой нет.
— Лжец!
Когда он запротестовал, она взяла его за руку.
— Нет, нет… все в порядке. Я понимаю. Я не попытаюсь занять твое место. Но тебе нужен совет, идти тебе или нет?
Слишком пристыженный, чтобы встретиться с ней взглядом, Лейк кивнул.
— Это может быть твой шанс: крупный коллекционер, который хочет остаться анонимным, пока не пробился на рынок оригиналов Лейка. Или…
Она помедлила, и Лейка обуял великий страх, страх, который, как он знал, смог напасть на него так быстро потому, что всегда был с ним.
— Или?
— Это может быть… особое задание.
— Что?
— Разве ты не понял, о чем я?
Отпив маленький глоток, он снова поставил бокал.
— Сдаюсь, я понятия не имею, о чем ты говоришь.
— Наивный, наивный Мартин, — вздохнула Рафф и, подавшись вперед, взъерошила ему волосы.
Покраснев, он отстранился.
— Просто скажи мне, Рафф.
Она улыбнулась.
— Иногда, Мартин, в голове у богатого человека заводится грязная мыслишка, и мыслишка эта такова — заполучить личные, под него приспособленные порнографические рисунки работы настоящего художника.
— А-а.
— Но я скорее всего ошибаюсь, — поспешно продолжила она. — А если и нет, то такая работа хорошо оплачивается. Может быть, даже получишь достаточно, чтобы на время бросить заказы и заняться собственными вещами.
— Так мне стоит пойти?
— Успеха добиваешься, только когда рискуешь… Я все собиралась тебе сказать, Мартин, как друг и собрат по ремеслу…
— Что? Что ты мне собиралась сказать?
Лейк остро сознавал, что Сонтер и Мерримонт умолкли.
Рафф взяла его за руку.
— Твои работы малы.
— Миниатюра? — не веря своим ушам, переспросил Лейк.
— Нет. Как бы это сказать? Им не хватает размаха. Ты слишком осторожничаешь. Тебе нужно делать большие шаги. Тебе нужно рисовать мир шире.
